Всадник без головы. Морской волчонок - Майн Рид

Греческий и латынь! Какой помехой стали эти благородные и живые когда-то языки для научного прогресса!

Итак, повторяю, школьный учитель обучил нас начаткам геометрии; я знал, что такое куб, пирамида, цилиндр, эллипсис, и понимал, что бочка состоит из двух усеченных конусов с общим основанием.

Чтобы вычислить емкость бочки, необходимо было узнать высоту или половину высоты этих конусов, а также радиусы их оснований.

Оперируя этими тремя величинами, я мог довольно точно установить, сколько кубических единиц воды содержится в бочке; выбор единицы кубической меры зависел от меня.

Итак, необходимо найти три основные величины; в этом заключалась вся трудность. Как произвести обмер?

Еще одно препятствие: у меня не было ничего похожего на меру длины. Как же я буду орудовать неопределенными величинами?

Однако я твердо решил не отступать; умственное напряжение отвлекло меня от моих несчастий.

Настойчивость творит чудеса; я не сдамся, пока всего не испробую.

И что же! Не прошло и нескольких минут, как я придумал способ измерить бочку.

Глава XXX

Зарубки на линейке

Вдохновение меня осенило. Требовалась жердочка или палочка достаточной длины, чтобы ввести ее внутрь бочки в самом широком месте. Ясно, что отрезок этой жерди – от втулки до противоположной стенки – будет равен диаметру общего основания двух усеченных конусов. Мне оставалось лишь умножить диаметр на три, чтобы получить длину окружности.

Напомню вам, что результат при этом получается приблизительный, не строго научный, но достаточно точный для житейских вычислений.

Одно из просверленных мною отверстий пришлось случайно на средину бочки. Введя в него линейку, я получу диаметр.

На это вы возразите, что тот же результат я мог бы получить, приложив линийку к центральному обручу и наметив точки ее пересечения с двумя воображаемыми касательными к этому обручу, перпендикулярными к ней. Соглашаюсь с вами. Но для этого требовалось, чтобы бочка стояла на совершенно ровной поверхности и чтобы ничто не нарушало горизонтального положения моей линейки. Требовался, наконец, минимум освещения, чтоб сделать необходимые зарубки. Все это было неосуществимо.

Бочка врезалась в неровные доски трюма, вокруг была кромешная темнота, а измерить диаметр днищ было еще более трудно, так как мешали соседние ящики.

Итак, я склонился к первому способу: ввести линейку в отверстие на высоте среднего обруча.

Легко сказать! Но где найти подходящую жердь? А ящик из-под галет! Материал вполне пригодный. Немедленно я принялся за дело.

Ящик на первый взгляд – вернее, на ощупь – имел в длину сантиметров шестьдесят, а диаметр бочки казался вдвое длиннее. Итак, отщепим от доски ящика три планки одинаковой длины, заострим их и свяжем вместе, – и получится нужная линейка.

Так я и сделал. Сосновая доска вдоль волокон поддалась легко; я обратил внимание на то, чтобы коленчатая мера не погнулась при употреблении, и строгал осторожно: линейка вышла не слишком толстая и не слишком тонкая и легко входила в отверстие.

Вас, может быть, интересует, как я связал планки? Ничего проще. У меня были башмаки на шнурках, и каждый шнурок имел в длину не менее метра. Разумеется, я ими воспользовался.

Теперь я мог приступить к измерению диаметра бочки.

Я подошел к бочке, и руки сразу опустились: неожиданное препятствие – линейку невозможно ввести в отверстие, и не потому, что она была слишком толста, а потому, что ее нельзя повернуть в тесной каюте.

При длине в два метра тюрьма моя в ширину имела не более шестидесяти сантиметров, и поперек ее линейка моя не помещалась. При первой попытке она сломается.

Какая досада! Как мог я этого не заметить? Меня раздражала моя недогадливость, а еще больше то, что приходилось отказаться от измерения.

Но вскоре я изобрел новую уловку и лишний раз убедился, что никогда не следует отчаиваться сгоряча: я придумал, как ввести линейку в отверстие, не сгибая ее и не укорачивая.

Пришлось развязать планки, ввести в бочку сначала одну, потом другую, и так до конца. Закрепив последний узелок, я ввел свою коленчатую линейку в бочку, нащупал противоположную стенку и сделал зарубку; при этом я был настолько точен, что вычел толщину клепки, чтобы получился чистый диаметр.

Я извлек линейку из бочки по частям, так же как ввел ее, и отметил места скреп так, что результат измерения в точности соответствовал диаметру. Незначительное уклонение на один сантиметр разрослось бы при вычислении объема в крупную ошибку.

Я уже располагаю диаметром общего основания конусов; требуется найти диаметр их усеченных оснований.

Ничего не было легче: хотя я не мог просунуть руку между бочкой и окружавшими ее ящиками, но пропустить между ними линейку мне удалось.

Отмерив отрезок от стенки трюма, я нашел малый диаметр.

Оставалось определить высоту бочки. С этим простейшим измерением я тоже немало намучился.

Чего же проще, скажете вы. Приставить линейку к бочке и отметить на ней высоту.

А темнота? Вы о ней забыли. Ведь я не только не видел края бочки, но вообще ничего не видел – ни бочки, ни линейки; я действовал в кромешной ночи. Все предметы я различал ощупью. Как же я нанесу высоту бочки на мою линейку, конец которой будет отстоять от клепки на несколько сантиметров? Ведь не могу же я одновременно осязать и линейку и бочку! Наконец кто мне поручится, что линейка примет отвесное положение?.. Я понимал, какими последствиями чревата малейшая ошибка. Как обойти затруднение?

Новая помеха была тем досаднее, что я ее не предвидел. Получить высоту конусов казалось мне гораздо проще, чем диаметры их оснований.

Но сметка – великое дело, и победа всегда за ней.

Я придумал простой и остроумный выход. Чтобы получить высоту одного из усеченных конусов, нужно снова ввести линейку в центральное отверстие и, обстругав вторую, вспомогательную, приставить ее под прямым углом к первой.

Не доверяя продавленному полу трюма, я решил измерить высоту бочки сверху.

Это было удобно тем, что я мог проконтролировать прямой угол, нащупав обе пересекающиеся линейки руками.

Я снова вырезал из доски две планки, обстругал их и перевязал, как в первый раз; старую линейку я ввел в бочку, как бы желая определить ее диаметр. Конец ее торчал из бочки сантиметров на тридцать или сорок.

Наконец-то я располагаю необходимыми данными! Можно приступить к решению задачи.

Глава XXXI

Что делать?

Я отмерил второй вертикальной линейкой, держа ее свободно, как отвес, расстояние от первой горизонтальной до полу. Угол был прямой, и ошибка исключалась.

Найти емкость бочки в кубических футах и дюймах и перевести их потом на галлоны и кварты было для меня пустяшным арифметическим упражнением. У меня не было ни карандаша, ни грифеля, ни пера, ни чернил: а если бы даже и были, на что они пригодились бы в темноте?

Я привык производить в уме сложные арифметические действия над многозначными цифрами; здесь же я имел дело с небольшими величинами, чем еще более облегчилась бы задача.

Заметьте, что я говорю в условном наклонении; это указывает на какую-то трудность. Действительно, я натолкнулся на новую помеху.

Прежде чем приступить к вычислению объема бочки, необходимо создать одну предпосылку. У меня были три величины: высота бочки и диаметры двух усеченных оснований. Пока что эти величины запечатлевались самым первобытным образом: на жердях с зарубками; надо перевести их в цифры. Приблизительно я их угадывал, но этого было мало: в вычислениях требуется точность; весь мой труд пропадет даром, если я не выражу в цифрах найденные мною величины.

Трудность, казалась бы, непреодолимая! Примите в соображение, что у меня не было ни сантиметра тесемки, ни складного плотницкого метра. Но разве можно производить вычисления без общепризнанной единицы измерения? Произвольная единица меры мне ничего не даст. Предположим, я знаю, что могу обойтись полугаллоном воды в день: этот полугаллон соответствует известной кубической единице. Если даже я найду в моей бочке то или иное количество произвольно мною установленных кубических единиц, – подсчет меня не успокоит.

Положение как будто безнадежное. Но так только кажется: решение не заставило себя ждать…

Вся предварительная работа с гладко обструганными и аккуратно перевязанными палочками, результаты всех трех кропотливых измерений не только не пропали, но были блестяще использованы.

Прием, к которому я прибегнул, не был для меня неожиданностью.

Приступая к этой сложной работе, я, разумеется,