Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

Конечно, хотелось бы в Москву поехать. Поступить в МГУ на Ленинских горах. Но папка категорически против:

– Москва далеко, мы с матерью не сможем тебе помогать. И где ты там жить будешь? Ни родных, ни знакомых. Давай в Свердловский университет поступай.

На том и утвердились».

Я поступаю в университет!

Как хорошо, что я приучила себя вести дневник. Сейчас, спустя более полувека, трудно было бы вспомнить всю хронологическую последовательность наступивших перемен в моей жизни.

20 июня 1957 года – последний экзамен по химии, за ним – выпускной вечер в школе, и потом сразу нахлынула масса срочных и неотложных дел, и самое первое из них – уже 28 июня надо было ехать в Свердловск подавать документы в университет. Надо пройти в поликлинике медкомиссию, получить справку и вообще собраться в дорогу. Я пребывала как в лихорадке. Дело в том, что собеседование для золотых медалистов в университете назначено 18–24 июля, за месяц до вступительных экзаменов для остальных абитуриентов. И я почему-то считала, чем раньше я подам документы в университет, тем больше у меня шансов пройти одной из первых собеседование.

А моя мама готовила меня к выпускному вечеру, пока я сдавала экзамены. В школе было решено на торжественную часть вечера – вручение аттестатов зрелости – явиться в парадной школьной форме, в которой мы и экзамены сдавали, а потом переодеться в бальные платья, и тут уж без маминого участия не обойтись. Да и при тотальном товарном дефиците «достать» что-то было непросто. Где-то в Чебаркуле мама купила мне белые туфли – первые в жизни туфли на каблуках. Главное, не ошиблась в размере. А я даже записала в дневнике: «274 рубля. Ого, какие дорогие!» Купила мама и белый «летящий» шёлк на платье, но сама кроить не стала, а повела меня к закройщице и модистке по имени Донна. Надо ведь выбрать было фасон платья. И стараниями мамы и Донны платье получилось не хуже, чем у других девчонок, имевших возможность «достать» через родственников или знакомых хорошие платья и обувь в Москве и других городах. И Донна скроила, а мама сшила мне красивое платье из белого лёгкого шёлка, юбка из 12-ти клиньев, ворот открытый «шалькой», у ворота слева искусственная роза, похожая на натуральную. Сама себе я понравилась. Спасибо маме и Донне!

Запись в дневнике о моём выпускном вечере тоже лихорадочная. Пишу:

«Речи, напутствия учителей. Я сказала речь, во время которой вдруг от нахлынувших чувств голос мой стал таким взволнованным. Я сказала слова благодарности учителям за их великий труд, но и сказала, что и они должны быть уверены, что их труд не пропадёт даром, и закончила словами песни: «Пройдут года, настанут не такие, когда советский трудовой народ вот эти руки, руки молодые руками золотыми назовёт» Да ещё и ручонки свои хилые вытянула вперёд. Фу! Но Ангелина Александровна, ещё кто-то из учительниц прослезились от умиления».

В моём пятёрочном аттестате зрелости было отмечено, что я награждаюсь золотой медалью, но медаль на вечере мне не выдали. Директор школы Василий Маркович сказал, что медали привезут из Челябинска позднее. Ещё одной золотой медалисткой стала Бэла Бернштейн из 10А класса.

Мне стало нехорошо: мою подружку Рэйку обидели! Могла бы получить серебряную медаль. Кроме четвёрки за сочинение, она получила пятёрки на выпускных экзаменах по всем остальным предметам, но ей сделали четвёрку годовой оценкой и за устный русский язык. И, кажется, по Конституции СССР в 7 классе у неё было 4.

В аттестат зрелости вошли также годовые оценки, полученные в 7–9 классах.

Привожу выписку из моего аттестата зрелости 25 июня 1957 года:

«Русский язык 5, Литература 5, Алгебра 5, Геометрия 5, Тригонометрия 5, Естествознание 5, История СССР 5, Всеобщая история 5, Конституция СССР 5, География 5, Физика 5, Химия 5, Астрономия 5, Черчение 5, Иностранный язык – немецкий 5».

Вот такая я была молодец, и с четвёртого класса при смене трёх школ переходила из класса в класс с одними пятёрками. И не потому, что была такая умная, но была трудягой и учиться всегда хотела. Как правильно отметила одна моя школьная подружка, мою золотую медаль я высидела задницей, на приготовление домашних заданий дома тратила много времени и добавлю, пока не сделала домашние задания, я «умерла» для улицы и для друзей.

И теперь могу сказать, что в награждениях медалями действительно тогда существовали областное вмешательство и цензура. Мало ли, что в школе поставлена пятёрка за сочинение, но в области её могли по разным мотивам не утвердить! Через год, когда я уже училась в Свердловске, директор школы Василий Маркович золотую медаль в коробочке мне выдал буднично и непарадно. Пригласил в школу, я сбегала и получила. Но он сказал, что за мою медаль ему пришлось в Челябинске бороться. Вроде бы я обязана ему за то, что у меня золотая, а не серебряная медаль. И лучше бы не рассказывал возмутившую меня историю, как ему в Областном отделе образования в Челябинске предложили выбрать два варианта: дескать, можем выдать на школу либо две золотые медали, либо четыре серебряных. Выбирайте! Василий Маркович сражался не столько за мою, как он сказал мне, «бесспорную» пятёрку за сочинение. Спустя годы я узнала, что существовала разнарядка в процентах, чтобы в вузы страны евреев на идеологические дисциплины (история, журналистика, литература и т. д.) принимали с учётом этой разнарядки: не больше такого-то процента. Поэтому выпускникам школ с этим пятым пунктом еврейства в паспорте неохотно утверждали пятёрки за сочинение. Например, мне рассказал мой однокурсник химфака Марк Луцкий, как ему закрыли дорогу на журфак УрГУ. В школе он все годы был круглым отличником, выпускное сочинение по литературе написал на твёрдую пять, но пятёрку ему не утвердили, написали, что не полностью раскрыл тему сочинения. Выдали серебряную медаль, а с четвёркой по литературе поступать на журфак было как-то неудобно. Вот он и стал химиком и даже защитил потом кандидатскую диссертацию и работал успешно, но его всё время затирали и отодвигали в карьере. Началась перестройка, он плюнул на химию и уехал в Израиль. Издал несколько сборников стихов, был отмечен на литературных конкурсах у нас в стране и за рубежом и даже премией «Золотое перо России».

Василию Марковичу престижнее было иметь две золотые медали на школу. Если бы он выбрал второй вариант, то пришлось бы и мне стать серебряной медалисткой