Площадь атаки - Кори Доктороу

Я выбрала среди них наименее отвратительный, под названием «Харьков». Когда дежурная на входе потребовала мой паспорт, я вкрадчиво поманила ее и сунула стодолларовую купюру. Так быстрей, чем спорить. Она окинула меня долгим оценивающим взглядом, потом сняла с доски за спиной ключ и дала мне.

Восьмой этаж был совершенно заброшенным, двери почти всех номеров навечно закрыты фанерными листами. У лифта, разумеется, сидел «консьерж». Я прокатила мимо него чемодан на колесиках, помахала ключом, и он хищно ухмыльнулся. Номер 809 располагался между двумя заколоченными комнатами, и меня это вполне устраивало – чем меньше лишних ушей, тем лучше.

Войдя в номер, я выудила из чемодана шелковый спальный мешок, уселась за поцарапанный стол, распаковала ноутбук, телефоны и коллекцию сим-карт. Вставила предоплаченную симку от компании, продающей бизнес-путешественникам дешевый роуминг, проверила, подключается ли к ней ноутбук и можно ли запустить VPN.

Было уже семь часов утра. Я одновременно падала от усталости и металась, как в лихорадке, в голове проносились ночные события, и я не могла остановить этот поток, не могла притормозить крутящееся в мозгу беличье колесо, перескакивающее от моих сбережений (неимоверно больших) к шансам Кристины (прискорбно малым). Залезла в спальный мешок, прислушалась к шагам на верхнем этаже, к уличному шуму, проникавшему через щелястое окно и грязные шторы. Положила ноутбук и телефон в рюкзак, спустилась в гостиничный буфет, поела густой каши с маринованными овощами и соленым мясом, потом вернулась в номер и опять легла, прислушиваясь к урчанию в животе. Кристину и ее друзей я положила на отдельную, специально построенную полочку.

Наконец я все-таки задремала и проснулась уже после полудня, с тяжестью во вздутом животе, с глубокой печалью и острым предчувствием опасности. Подключилась к VPN и, осторожно проверив, убедилась, что «КЗОФ», разумеется, удалил мой официальный доступ и в том числе несколько лазеек, которые я оставляла для себя. За мной явно следил кто-то стоявший выше в цепочке. Непереваренный завтрак в животе шевельнулся еще раз.

С другой стороны, если я не могу проникнуть в словстакийскую сеть, значит, мне нечего предложить Кристине и ее друзьям. Я помогала им чем могла и когда могла, а когда поняла, что больше не смогу оказывать им поддержку в прежних объемах, предупредила, что пора соскочить. Совет был дельным, однако они взрослые люди и способны сами принимать решения. Тот факт, что они, как и всякие диссиденты, скорее всего, рано или поздно закончат свой путь в застенках у костоломов, был горькой правдой, с которой им давно бы пора уже примириться.

По мере нарастания протестов «Аэрофлот» постепенно сокращал полетную программу в Блтц, потому что все большее число бизнес-путешественников отказывалось от своих планов. Остался только ежедневный перелет в Москву и дважды в неделю – в Берлин. Я могла бы успеть на берлинский рейс послезавтра, посетить офис моего швейцарского банка на Кудамм, сесть на скоростной поезд и отправиться на какой-нибудь роскошный курорт, отдохнуть там недельку-другую вдали от конфликтов и обязательств. А через неделю такого отдыха я уже буду в состоянии подумать о том, что делать дальше. В этом преимущество моего образа жизни: я могу сражаться в чужих боях на чьей-либо стороне – за деньги или по собственным соображениям, – но не обязана этого делать.

* * *

Я попыталась прошвырнуться по магазинам, бродила из одного усиленно охраняемого торгового центра в другой, упрямо веря, что где-нибудь, в каком-нибудь закутке найдется наконец та единственная шмотка, которую я добровольно надела бы. Довольно приятный в своей бессмысленности способ убить несколько часов. Потом съела черствую пиццу в «Доминос» и поплелась обратно в отель. На площади намечалась еще одна демонстрация, и в нескольких местах полиция перекрыла улицы. Пришлось обходить. Меня это не пугало. Меньше всего хотелось опять ввязываться в какие-нибудь протесты. Через тридцать шесть часов я буду в Берлине. И пусть до тех пор ничего не случится.

В лифте вместе со мной на восьмой этаж поднимались проститутка и ее клиент, и все мы старательно отводили глаза друг от друга. Когда двери раскрылись, охранник за столом жестом велел нам выходить, потом потребовал мой ключ и записал номер. У меня сложилось впечатление, что в этой гостинице восьмой этаж предназначен для самых почетных гостей.

Я поставила сумку возле кровати, разделась, натянула теплые легинсы и джемпер – в номере стоял собачий холод, видимо, из расчета на то, что постояльцы а) задержатся ненадолго и б) будут заняты бурной физической деятельностью. Включила ноут заряжаться в настенную розетку, упаковала его в сумку, залезла в спальный мешок, закрыла глаза. И наконец-то мне удалось заснуть быстро.

* * *

Я проснулась. В номере темно, и кажется, меня разбудил какой-то громкий шум. Я подскочила, озираясь, схватилась за сумку, выбралась из спального мешка, на ходу вспоминая, где включается свет и где я оставила ботинки.

Потом с улицы донесся пронзительный крик, загудела машина, опять крики и ужасный, душераздирающий грохот. Я перестала шарить в поисках выключателя, подошла к окну, отодвинула край занавески и выглянула.

Страшная авария. «Файнкэб», малогабаритная машина городского автономного такси, врезалась в пустой уличный вазон, и я невольно хмыкнула: беспилотные машины были здесь странноватым поводом для национальной гордости, и если вы хоть что-то слышали о Словстакии, то наверняка скажете: «А, это та самая страна, у которой хватило глупости закупить автоматические такси первого поколения». Эти «файнкэбы» получили печальную известность за то, что постоянно попадали в мелкие ДТП, и стали символом того, с какой легкостью зарубежные компании продают правящим элитам технический мусор (см. также: «КЗОФ»).

Но эта катастрофа была не чета мелким комедийным авариям. Судя по крикам, доносившимся с дороги, кто-то сильно пострадал. Я заметила, как к машине поспешно направился какой-то человек в гостиничной ливрее, и решила, что меня это уже не касается. Сами разберутся. И легла спать.

Едва я сомкнула глаза, как где-то вдалеке снова послышался грохот, загудели сигналы, потом, практически сразу, громыхнуло опять, и крики не смолкали. Я выглянула и увидела, что в других окнах тоже появились люди, некоторые держали в руках телефоны, все орали друг на друга по-борисовски. Я вернулась к кровати, достала телефон, вышла в свободный мир и стала искать Словстакию в новостных лентах.

И хотя почти все было на кириллице, смысл ночных новостей был понятен по картинкам. Сначала массовые демонстрации на центральной площади, потом атака полицейских с дубинками, ответная атака, кровь и слезоточивый газ, густые