Круг, петля, спираль - Анна Баснер

пять лет как умер тихой и предсказуемой сердечной смертью). Новый Неллин супруг был энергичным директором типографии, которую им удалось небезуспешно приватизировать, а затем соорудить на базе предприятия небольшое и прибыльное издательство. Детективы, фантастика, любовные романы… Чтиво по большей части паршивенькое, Нелли сама это признавала. Но доходное. Приличных авторов они тоже печатали – отдельными сериями и куда более скромными тиражами.

Переводить многотомную дамскую ерунду Нелли предложила Тасе. Та согласилась – а кто отказался бы в те годы от стабильного заработка? Перелицевав на русский с десяток сиропных книжек, она порядком приуныла от клише: обездоленные золушки, красавицы, исправляющие чудовищ, укрощенные строптивые… Что уж говорить о бесконечных «оливковых глазах», «соблазнительных бедрах» и прочих трепещущих органах, которыми, превозмогая страх и стыд, так и эдак соприкасались любовники в порывах внезапно настигшей страсти.

Чтобы окончательно не скиснуть, Тася принялась изобретать. В нарратив не вмешивалась, но со стилистикой обходилась вольно. Превращала эротическую избыточность и пестроту в тонкие, почти набоковские намеки и полутона. Филигранно вкрапляла детали, иначе расставляла акценты. Пошловатая, заштампованная донельзя американская литературка преображалась – вместо дешевой бижутерии изнемогающим без любви читательницам предлагались изящно инкрустированные, штучные вещицы.

Успех серии был колоссальный. Еще и Нелли подсуетилась, нашла толкового художника… Тася обеспечила себя работой на годы вперед. Не бросила и на пенсии, когда на смену засушливым девяностым пришли тучные двухтысячные, – привыкла.

Пока Тася крутила буквы, поднабрякший Вася ковырялся с циферками в средних размерах страховой компании. Санечка как-то незаметно выросла из розовощекой попрыгуньи в политолога, серьезного специалиста по молодежным политическим движениям. Сняла квартиру, съехала от родителей. Потом и вовсе выбила исследовательский грант и улетела в английский Брайтон в аспирантуру, которую сама называла на заграничный манер – «пиэйчди».

Тут-то и оказалось, что благоустроенный, уютно зарифмованный брак Таси и Васи совсем полинял. Сплошные бытовые неурядицы. Банальные, как сувенирные магнитики на холодильнике. Взаимное недовольство. По пустякам. То Тася щи пересолит, то Вася забудет о билетах, купленных сильно заранее в страшно дорогой БДТ. И вроде бы ничего такого, но как-то досадно. А главное – им стало друг с другом неинтересно. Тася пропускала мимо ушей ежедневное брюзжание супруга об урезанных бюджетах и финансовых отчетах. Васю нисколько не волновали Тасины переводческие находки. «Смотри, милый, как я выкрутилась!» – гордо сообщала Тася, подсовывая мужу отпечатанные листы. «Умница», – рассеянно отзывался Вася и ставил на них, плесканув горячим чаем, сине-белую футбольную кружку.

Они разошлись спокойно, без криков и истерик, без болезненной дележки имущества, детей и домашних животных. Стерильный хирургический разрез – из таких даже кровь не идет. Вася остался в принадлежавшей ему супружеской квартире, Тася вернулась в пустующий и запущенный после папиной смерти родной дом.

И все же она то и дело попадалась на дурацких мелочах. Уверенное «мы» вместо «я», не к месту вылезшее в разговоре. Неспособность назвать Васю бывшим или, тем паче, первым мужем – в ее-то возрасте. Неистребимая привычка учитывать в планах дни рождения его многочисленных родственников. Натренированный взгляд на меню – нет ли в ингредиентах орехов, у него ведь дикая аллергия…

И кольцо, конечно. Чертовски сложно было заставить себя его снять. Тася не могла смотреть на стыдную незагорелую полоску на безымянном пальце. Не выносила тонкой пустоты в том месте, где слегка примята кожа. В итоге, едва стянув, сразу поспешно надевала назад.

Все изменилось, когда Тася послушала аудиокниги.

В последнее время, месяцев примерно девять, она была недовольна своей работой. Чтобы приободрить подругу после развода, Нелли завалила ее заказами, но с текстами как-то не ладилось. Слова не шли. Русский язык сделался неповоротливым, окостенелым. Где ритм, где звукопись? Поэтому, когда Нелли вылила на Тасю по электронной почте новую порцию клейкой патоки авторства плодовитой писательницы Дафны Уилсон, Тася, засомневавшись, потянулась к телефону.

– Привет. Получила “The Bay of Stars”. Может, отдашь его Ане?

– А чего это? – возмутилась на бегу запыхавшаяся Нелли.

Тася смешалась. Пялилась в окно на полуголых каменных девиц, поддерживающих балкон дома через дорогу. Бездумно ощипывала маленькими пальчиками болезного вида приемный фикус. Нашла давеча доходягу у помойного бака во дворе и приютила.

– Ну… Ты же видишь, я не в форме. И при этом даже сама не могу определить, где схалтурила.

– Таська, заканчивай хандрить и бери работу. Все у тебя там хорошо. Если что-то смущает, послушай читку, мы только что загрузили «В объятиях зари». Сразу поймешь, где недоработала. И кстати, зайдешь к нам сегодня? А то улетишь в Брайтон, еще долго не увидимся.

Нелли не оставляла попыток почаще вытаскивать наружу засидевшуюся дома Тасю. Но это ж надо как-то наряжаться, что-то собой представлять…

– Может быть. Постараюсь, – пообещала она неопределенно. – Мне еще чемодан укладывать.

– Ну-ну, – хмыкнула Нелли и отключилась.

Тася донесла до мусорного ведра увядшие листочки, вернулась к ноутбуку. Аудиоверсий своих переводов она прежде никогда не слушала. В голову не приходило – зачем? Она и в книжки-то носа не совала: видеть знакомый текст отпечатанным в типографии было до жути неловко. Но может, Нелли права?

«В объятиях зари», название-то какое кретинское. И здесь Тася не справилась… Она включила аудиозапись. И тут же остановила, не поверив своим ушам. Захлопнула крышку ноутбука. Кинулась на кухню. Засунула в холодильник оставленный с утра на столе пакет молока. Смахнула тряпкой крошки. Шлепнула ветошь в мойку, снова уселась за компьютер. Не может быть. Просто не может быть. Так не бывает.

Ее вымученный полудохлый текст читал Мумочка. И не только «В объятиях зари». Тася проиграла начало пяти аудиозаписей – все они звучали его голосом, одновременно родным и чужим. И странное дело: живое, благородное исполнение выводило нелепые книжки чуть ли не на уровень классических куртуазных романов… На женскую аудиторию действует небось безотказно. Давно, давно она не слышала этого мягкого басовитого рокота, согревающей хрипотцы. Когда в Тасиной жизни пару лет назад благодаря Санечке возникли социальные сети, Тася, естественно, нашла первую любовь. Увидела его на снимке, постаревшего – красиво, породисто, как дано только мужчинам. В компании тоненькой длинноволосой женщины. С подписью: «Моя дочь Тася, 2012». Но отправить дружеский запрос не решилась.

Зато теперь все иначе. Тася послала Нелли короткое сообщение. «Это он?» Сгребла валявшиеся рядом с компьютером распечатки, принялась подравнивать, обивать края. Некоторые страницы ложились вверх ногами. Ответ не заставил себя ждать. «Он, он. Два года с нами сотрудничает. Я все ждала, когда ты обнаружишь. И кстати, сегодня пишем его на Крестовском».

Сегодня пишут. На Крестовском. Тася бросилась к шкафу. Поворошила свитера на полках. Закинула кое-какие вещички в небольшой чемодан, габаритами подходящий для ручной клади. Перелистала на вешалках трикотажные платья – все одного фасона, объемистые, с круглым воротом, про какие говорят «на каждый день». Поразмыслив, вытащила коралловую атласную блузку, которую ей когда-то подарила Нелли. Срезала маникюрными ножницами ярлычок. Скинула халат и надела. Отражение в пыльном зеркале смотрелось смешно, но, может, это оттого, что нарядный атлас мало сочетается с застиранными трусами. Тася втиснулась в строгую черную юбку – да, так, пожалуй, лучше. В ванной дрожащими руками высыпала на стиральную машину содержимое косметички. Перед выходом, повинуясь порыву ностальгии, сунула в карман куртки сырое куриное яйцо.

Издательство «Пифос» занимало двухэтажный белоколонный особнячок на набережной Мартынова с видом на Среднюю Невку. Каменный дом в полуаварийном состоянии взяли в аренду почти за бесценок по старым аппаратным связям Неллиного второго супруга. Вдоль фасада росли неухоженные кусты сирени – совсем недавно они сбросили побуревшую листву и теперь стояли голые, растопырив жухлые метелки цветоносов. Во дворе все затрапезно: хлипкие сарайки, загнившая автомобильная рухлядь, пованивающие проволочные клетки с кроликами (их разводят сторожа), собачья будка, в которой ютится беспородный одноухий пес Мишка, существо редкостного дружелюбия и никудышный охранник.

Некогда парадные интерьеры закатали в линолеум, обшили древесно-стружечными плитами, а что осталось – выкрасили казенным зеленым цветом, и лишь планировка особнячка напоминала о его элегантном прошлом. Утопающие в бумаге издательские кабинеты