Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

«7 февраля 1961 г. У нас на факультете творятся великие дела. Пятикурсники собираются работать в Африке. И наши тоже засобирались. Следует и мне подумать».

«14 февраля 1961 г. Была надежда на маленькое чудо. Чуда нет. В Конго зверски убит Патрис Лумумба. Обидно и тягостно за род людской».

Я пела в хоре, танцевала на вечерах, но и не была равнодушна к тому, что происходило в мире. Вот казалось бы, что мне до Африки и конкретно до политического деятеля Патриса Лумумбы? А мы студентами на химфаке и в общежитии жадно читали и слушали по радио о событиях в Африке. Патрис Лумумба – первый премьер-министр Демократической республики Конго после провозглашения её независимости в июне 1960 года, национальный герой республики Конго, поэт и один из символов борьбы народов Африки за независимость. Точные обстоятельства его смерти долгое время не были известны. Его и нескольких соратников похитили, и мы «надеялись на чудо». Только через месяц мы узнали, что они были на самолёте доставлены в Катангу, держали их закованными в лесной хижине, пытали, а потом расстреляли 17 января и закопали на месте расстрела. На следующий день трупы их были выкопаны, расчленены, растворены в кислоте и останки сожжены. Убийство приписывали жителям деревни, но потом стало известно, что это убийство – дело рук бельгийских спецслужб и его политического соперника Чомбе.

«Зелёная» колониальная Африка боролась, ну и мы бурлили от сочувствия к народам Африки.

Ближе к окончанию университета на химфаке появлялись разного рода вербовщики студентов для работы за границей. Набор проводился по ведомству КГБ, но мы этого не знали. Надо сказать, набирали только ребят со знанием английского, но лучше, французского языка. Официальная цель набора: педагогическая работа в странах Африки.

Тогдашний Свердловск был наводнён предприятиями с секретной тематикой, да нам-то что? Мы знали, что в Свердловске есть микрорайон с названием Городок Чекистов. Ну и что?

Пошли с девчонками на вечер в Горный институт – он недалеко от нашей общаги, и, кроме того, в отличие от нашего девичьего в основном состава студентов, в Горном институте учились в большинстве ребята. Одно мне не нравилось: придёшь туда на танцы, танцуешь с каким-нибудь парнем, а от него волнами идут водочные пары. Пусть не пьяный, но дышит водочным перегаром танцующий кавалер. Но вот приглашает меня высокий симпатичный парень в бежевом пиджаке, на груди его значок с нотами, и он без запахов изо рта, зовут Женя. Танцуем весь вечер, переговариваемся, а потом он идёт меня провожать. Не я, а он начал рассказывать анекдоты, и я не осталась в долгу. И не могла же я рассказывать «неприличные» анекдоты, тем более матерные! Ну и рассказала пару-тройку анекдотов про Никиту Сергеевича Хрущёва. Около моего общежития на Чапаева начинаем вполне культурно прощаться. А Женя мне говорит:

– Люсенька! Я не советую рассказывать кому попало анекдоты о Хрущёве.

Вынимает из нагрудного кармана красные корочки, а в них на фото он в военной форме! Он из КГБ! Но я ему чем-то понравилась, даёт мне свой домашний телефон, приглашает в театр или в кино. Мой телефон не спрашивает.

Ну нет! Не буду звонить! И не звонила.

В другой раз работаю в лаборатории, а меня вызывают в деканат. Мария Андреевна говорит мне, что со мной хочет побеседовать такой-то товарищ. Называет только фамилию, имя, отчество.

Здороваемся, садимся визави в сторонке.

– Вы комсомолка? И я знаю, что вас хорошо характеризуют здесь. Не хотите помочь нам?

«Кому это ВАМ?» – думаю. – «И почему я должна помогать ИМ?» А вслух говорю, что у меня мало времени, курсовая работа, то да сё, и в чём должна состоять моя помощь?

– Да ничего особо сложного. Вы поёте в хоре. Вы бываете на студенческих вечерах в разных институтах. Через год будете работать на каком-нибудь предприятии. Вокруг вас разные люди, и будут такие, которые ведут антисоветские разговоры. Вы это должны фиксировать и передавать нам.

Тут уж я понимаю, что мне предлагают быть стукачом! Лепечу:

– У меня, правда, нет времени ходить к вам и что-то передавать.

– Не надо к нам приходить. Мы сами будем присылать к вам сотрудника, а вы будете передавать только записки.

– Но ведь такие разговоры, о каких вы говорите, обычно ведут тихо и вполголоса, а я плохо слышу, у меня и медицинская справка есть. Спросите Марию Андреевну, на лекциях я сижу всегда за первым столом…

Уф! Отстал. Только сказал, чтобы об этом разговоре я никому не рассказывала. А он и не боялся, что расскажу. Кто мне поверит? Да и, кроме фамилии, этот тип ничего мне определённого не сказал…

Моё пение в студенческом хоре оставалось для меня яркой отдушиной многотрудной и однообразной студенческой жизни. Почему-то я не записала в дневнике такое знаковое событие для Свердловска: в наш город приехал Н. С. Хрущёв. В честь его приезда в Оперном театре давался концерт, и нас, хористов, обязали спеть со сцены две песни. Одну – ух, какую пафосную! – «Коммунизм – вековая мечта». Солировал Валя Анисимов. Вторую пели мало известную песню Родыгина «Вечерняя лирическая», и пел её обычно уральский народный хор. Как только её пропустили партийные цензоры в этом концерте?

Помню, нас собрали в лёгких концертных платьях задолго до выхода на сцену и держали на сквозняке внутри закулисья Оперного театра. Ни согреться, ни попить, ни отлучиться по естественной надобности. Наконец, вышли на сцену и встали на станки. Занавес открылся. Вышла в бархатном декольтированном платье – совсем не по-девичьи одета! – певица Оперного театра Евгения Алтухова. Запели песню Родыгина. И вот актриса своим замечательным оперным голосом поёт, обращаясь в зал, слова лирической девичьей песни Родыгина:

«От звезды, звезды мерцающей загорается волна.

Много здесь друзей-товарищей, да не в них я влюблена».

А мы подпеваем:

«Да не в них, а-а-а, да не в них, а-а-а, да не в них я влюблена-а-а!»

А в зале нас слушает сплошь партийная свердловская элита, и среди них Н. Хрущёв.

И получается, это им поёт Алтухова:

«Много здесь друзей-товарищей, да не в них я влюблена».

Стоя на своём месте во вторых альтах на сцене, я скашивала глаза в сторону ложи, пыталась увидеть Хрущёва, а он, оказывается, такой лысенький и маленький, сидел в первом ряду, и увидела я его в самом конце нашего пения. Мы спели, он благосклонно похлопал, Алтухова раскланялась, занавес закрылся. И всё!