Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

– Читает студентам, бывало, лекцию по органике, я ему ассистирую на кафедре во время демонстрации опытов. Ну и, такой-сякой, обязательно ввернёт фразочку: «Ну-с, дорогие мои! Если кто считает, что химия вредна для здоровья, посмотрите на нашу уважаемую Валентину Ивановну, в каком хорошем теле она». Меня это бесило.

Я выбрала своей специальностью органическую химию, потому что она казалась более живой, чем неорганическая, и открывала много возможностей в практической работе. В те годы в Новосибирске строился Академгородок – центр науки перемещался из Москвы, Ленинграда в глубинные области страны. Писали, что в Сибири в комплексе других научных учреждений будут создавать Институт белка. Значит, нужны будут и кадры. «Вот куда бы мне попасть с моим дипломом химика-органика!» – размечталась я. Но пока ещё два года учёбы в университете, и рано думать о месте работы.

Перечитываю мою записную книжку тех лет. Краткие записи с осени 1960 года показывают, что озабочена не только научной работой. Пишу:

«3 октября 1960 г. Начались занятия на химфаке. Каждый день по три лекции».

«8 октября 1960 г. На хор по-прежнему хожу».

«10 октября 1960 г. Приближается экзамен по органике. Занимаюсь без напряжения».

«11 октября 1960 г. Ия и Нэля видели Валю Анисимова. Получила письмо от Толика. Но в душе для него уже нет места. Там снова Валя».

«22 октября 1960 г. Всей комнатой пьянствовали. Пришли сысертские ребята: Галанин, Вадик и Гена».

«23 октября 1960 г. Голова гудит, хотя пила вчера немного. Вечером пошли в УПИ на концерт, билетов не было уже, но меня, Ию и Аллу пустили «за красивые глаза». Галанин пришёл позже. Его не хотели пропускать:

– Куда без билета?

А он, нахал, прошёл без труда, соврал:

– Без меня концерт не начнётся. Я на саксе играю!

Вечер был плохой, концерт хороший».

«Сысертских ребят» привела в нашу 29-ю комнату Ия. Она и Нэля Семерикова знали их со школьной поры. Теперь ребята учились в Политехническом институте, к нам приходили на субботние танцы, ну и приобщали нас к спиртному. А мы ездили к ним в институт на их вечера.

Заводилой неизменно был Галанин. Дружба наша не претендовала на глубину отношений. Так, был мелкий зноздёж и только.

От «сысертцев» мы научились незамысловатым песням такого типа:

Ночь. Сном окутаны кварталы уснувшей Москвы,

А из Сокольников пьяненький тащишься ты.

Мимо проносятся, сверкая огнями такси,

Милая женщина видит прекрасные сны.

Денег не водится в карманах узеньких брюк.

Так в жизни хочется прожить без страданий и мук!

Вот и скучаючи хиляешь до хаты один,

И прикурить тебе какой-нибудь даст гражданин.

И ещё были песни из этой же категории стиляг 60-х годов. Например:

Ты у стойла стоишь – юбка с разрезом.

Ты корову доишь с хвостом облезлым.

Ах, ты чува, моя чува – тебя люблю я.

За твои трудодни дай расцелую!

Или вот ещё:

Я не знал, что ты такая дура – да!

Как корявый пень, твоя фигура – да!

Морда, как у кошки, и ещё немножко

И в зверинец можно поместить.

Припев:

Я не встречал тебе подобного урода,

Твоей породы я не забуду никогда.

Тебя создала, недолго думая, природа,

Ты родилась у чёрта в пьяной голове!

И мы под вино и водку, смеясь, распевали эти песни.

Помню, едем в Сысерть, сидим на задних сиденьях в тряском автобусе. Скучновато едем. Галанин проходит вперёд, подсаживается к незнакомой тётке и затевает с нею такой разговор.

– О! Вот так встреча! Здорово, Мария!

– Какая я тебе Мария? Меня Зинаидой зовут.

– Прости. Давно в Сысерти не был, ну и забыл, что тебя тётей Зиной зовут.

– Так и я тебя, парень, чё-то не помню.

– Ну как это! Я же Аннушкин сын.

– Это какой Аннушки? У неё вроде три девки, а сына нет.

– А вот и есть. Она же с батей моим развелась, в Сысерть уехала и там вдругоряд замуж вышла. Меня к сестре своей в Свердловске подбросила. Батя мой зашибал сильно и вскорости спился, а меня тётка вырастила. Маманя, правда, приезжала – то картошки привезёт, то ещё чего. Я вырос, в ремеслухе выучился на токаря, в армии отслужил и теперь работаю на Уралмаше.

Мы давимся от смеха, а тётка сомневается и не верит Галанину.

– Ой, чё-то врёшь ты, парень! У Аннушки никакого первого мужа не было и в Свердловске она никогда не жила.

– Как это не жила? Могу метрику показать, что я её сын. И сестёр своих сысертских знаю, они мне письма пишут и приветы передают. Старшая сеструха жаловалась, что трудно жили, на одной картошке и капусте, а теперь ничё стали жить: сеструха пишет, недавно трусы себе мерёжные купила!

Мы грохнули на заднем сидении от галанинского рассказа.

Вот такой был Галанин. Но и пьяницами эти сысертские ребята были. Под их «руководством» мы тоже стали приобщаться к алкоголю. Выпендривались под современных девочек, а парни – спасибо им! – не пытались нас затащить в постель и вели себя по отношению к нам дружески. Было дело, случайно услышала разговор, когда они в состоянии подпития собрались уходить от нас. Один спрашивает приятеля:

– Ну, ты куда идёшь? К своей «промокашке»?

– А ты куда? Не хочешь Людку завалить? – и кивает в мою сторону.

– Не, чиста очень! Поеду к себе в общагу!

«Промокашками» они называли разных доступных бабёнок из числа торговок. Они нужны были парням «для здоровья», а мы для этого дела были слишком «чисты».

Стараюсь избавиться от «кружения сердца» вокруг Вали Анисимова. Понимаю, что мы с ним в разных ипостасях и он женат.

Учусь с ленцой – в лаборатории «обтачиваю пробки». Надо было стандартные резиновые пробки обточить под диаметр горлышка стеклянной колбы, и так обточить, чтобы пробка плотно и без зазора входила в горло, и при вакуум-перегонке вся конструкция была герметичной. И корковые пробки для вакуум-перегонки не годились.

Наступил 1961-й год. Живу надеждами. Кратко записываю:

«1 января 1961 г. Пятница. Я многого жду от Нового года. Хочу, чтобы он был интересным. Хочу любить и быть счастливой!»

А пока надо сдавать зимнюю сессию. Записываю:

«3 января 1961 г. Воскресенье.

План: 5-го – диамат

6-го отчёты и коллоквиум № 14

7-го коллоквиум № 8 – готовлюсь. Вечером иду в театр

8-го № 8 – готовлюсь

9-го и 10-го № 8 – готовлюсь. Отчёты.

11-го –