Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

Зимой 1960 года мы много пели на разных сценах, выезжали на гастроли, нас всюду хорошо принимали, и это отвлекало меня от уныния, но каждый раз, проезжая на трамвае мимо консерватории, я вздыхала. Запомнилась поездка в Сысерть, где наш хор должен был петь в Доме культуры. Приехали, а нас там никто не ждал! Афиши не подготовили. Погода была отличная. Мы ни мало не расстроились, наоборот, дурачились на улице, кидались снежками, а Валентин встал на крыльцо Дома культуры, снял шляпу, как бы выпрашивая милостыню, и полновесным своим баритоном запел из арии Онегина: «Но я не создан для блаженства».) Проходящая мимо бабка почему-то перекрестилась, что добавило общего веселья. Только много позднее я узнала, что в Сысерти Дом культуры устроили в местном храме, предварительно убрав купола и колокольню.

Обратно в Свердловск мы возвращались тоже весело. В автобусе я сидела рядом с Валентином; он меня приобнял, а я положила ему голову на плечо. Уже темнело, когда мы подъехали к нашему общежитию на Чапаева. Я стала выходить из автобуса, и Валентин пошёл было за мной, но Герман Иванцов, к моей досаде, окликнул:

– Валя! А ты-то куда? Ишь, приклеился к нашим хористкам!

И Вадим Борисович вернул Валентина в автобус, строго напомнив:

– Ты завтра в Оперном поёшь. Береги голос.

У Валентина в это время проходила практика в Оперном театре, и его вводили в оперные спектакли.

Вспоминаются наши весёлые «капустники», приуроченные к 12 апреля – дню рождения Вадима Борисовича. Тут режиссёрами становились все кому не лень. Главным заводилой и выдумщиком был наш бессменный староста со дня основания хора Лёня Сахарный. Окончив университет, он поступил в аспирантуру, но хор не покинул. На правах старожила хора и ровесника Вадима Борисовича он называл его по-дружески «наш Серебёр» и в «капустниках» смешно пародировал его. Часто мы пели песни из нашего репертуара с переделанным нами юморным текстом, и Вадим Борисович веселился с нами. К примеру, поём красивую серенаду Танеева «Посмотри, какая мгла». В ней такие слова:

Посмотри, какая мгла

В глубине долин легла,

Под её прозрачной дымкой

В сонном сумраке ракит

Тускло озеро блестит.

А мы на «капустнике» поём:

Шевелюрой горд Вадим,

На неё мы все глядим.

Под её прозрачной дымкой

Словно в сумраке ракит

Тускло лысина блестит!

И, конечно, этот куплет сочинил сам уже лысеющий наш староста Леонид Сахарный, аспирант и будущий профессор-лингвист. На репетициях он помогал Вадиму Борисовичу шутливыми и хорошо запоминающимися репликами, призывал хористов к правильному настрою и поведению на сцене. Например, такими:

«Во время пения не дыши громко и часто – ты хорист, а не паровоз».

«Слушай соседа: мы ансамбль, а не банда солистов».

«Во время вальса не шатайся: это – «Осенний сон», а не «Шумел камыш».

Вспоминается 12 апреля 1961 года, когда в космос полетел Юрий Гагарин. Впервые нам было не до «капустника». Вечером предстоял концерт в актовом зале университета. Прежде мы неоднократно исполняли песню «Взлетай, ракета!», написанную композитором Вано Мурадели в честь полётов спутников земли. Но полёт Гагарина – событие, которое перевернуло весь мир. «Человек в космосе!» – звучало в радиоэфире. Ведь спустя многие годы, демонстрируя оставленный туристами транзисторный приёмник, даже папуасы Новой Зеландии называли приёмник словом «Гагари´н», потому что в радиоприёмнике многократно звучало имя первого космонавта, накрепко врезавшееся в их память.

И вот теперь мы должны были оперативно откликнуться на это эпохальное событие. Мы и откликнулись – немедленно присочинили к песне «Взлетай, ракета!» ещё один куплет:

Полетел в космические дали,

Открывая новой эры век,

Юрий Алексеевич Гагарин –

Наш простой советский человек!

А дальше шёл обычный припев:

Как ветер весенний, взлетай же, ракета!

Пусть вся Земля в этот час пропоёт

О нашем стремленье, высоком стремленье,

Прекрасном стремленье в полёт!

Пели мы с таким энтузиазмом и жаром, что зал взорвался аплодисментами. Зрители стоя рукоплескали то ли нам, то ли Гагарину, то ли всему миру, вступившему в космическую эру.

Репертуар хора был обширным и постоянно обновлялся. Только за четыре года моего пения в хоре капелла исполнила более пятидесяти произведений хоровой классики.

Концерты, конкурсы, гастроли в других городах – всё это без отрыва от основного нашего дела: учения. Во время гастролей нас не смущали бытовые неудобства. Приехали как-то в Нижний Тагил, и разместили нас в классах местного музыкального училища. Спали на полу. Помнится, мы с подружкой залезли под рояль. Холодно, жёстко. Утром встали – тело деревянное. Наш концертмейстер – миниатюрная Ниночка Грошикова с подсевшим от сквозняка голосом заговорила вдруг басом. А нам все нипочём – веселимся, шутим.

В другой раз едем на гастроли в далёкий город Омск. Для меня поездка была под большим вопросом: несколько несданных коллоквиумов по химии надо было сдать, чтобы получить допуск к сессии. Надо так надо. Значит, на гастроли не поеду. Сообщила об этом Вадиму Борисовичу. А поехать очень хотелось! Я поднатужилась, просидела над конспектами несколько ночей и сдала всё буквально в день отъезда. Наскоро собралась и примчалась к вечернему отходу поезда, не думая о том, что на меня не куплен билет. Вадим Борисович решает: «Поедете зайцем!» И я проскальзываю вместе со всеми в вагон. Проводница получила пачку билетов, не будет же она пересчитывать нас по головам?

И вот я еду. Сплю на одной полке с подружкой – мы обе худенькие и поместились. Меня в дороге подкармливают, поскольку я не озаботилась взять с собой хотя бы бутерброды. Идёт контроль – Вадим Борисович командует: «Люсенька! Под стол!» Я лезу под столик и в позе эмбриона замираю там, а хористы усаживаются, загораживают меня ногами и при этом поют. Мы, мол, репетируем, не мешайте! Так я и доехала до Омска зайцем, а поезда тогда ходили медленно, и путь наш занял несколько суток.

В гастрольных поездках не редкость долгие ожидания поезда на вокзальной площади. Мы располагались табором на рюкзаках и чемоданах и пели. Вначале дурачились, пели студенческие и походные песни, но при этом пели хорошо поставленными голосами. Мгновенно собиралась толпа. Затянули унылую русскую народную «Лучинушку» – в репертуар наш она не входила. Лёня Сахарный нами дирижировал, а мы стали импровизировать, да так слаженно и проникновенно, что Вадим Борисович одобрительно закивал: хорошо, мол, поёте! Тогда запели одну из лучших наших репертуарных вещей – украинскую «Мiсяць на небi»