Фиеста (И восходит солнце) - Эрнест Миллер Хемингуэй

Потом мы услышали свисток поезда вдалеке, с дальней стороны плато, а затем увидели его огни, взбегающие в гору. Мы зашли в здание вокзала и встали вместе со всеми, у самых ворот, и поезд подошел и остановился, и все стали выходить из ворот.

Их не было в толпе. Мы ждали, пока все не вышли из вокзала и не расселись по автобусам и кэбам, или не разошлись с друзьями и родными, удаляясь по темной улице в сторону города.

– Я так и знал, что они не приедут, – сказал Роберт.

Мы пошли обратно, в отель.

– Я думал, может, и приедут, – сказал я.

Билл ел фрукты, когда мы вошли, и допивал бутылку вина.

– Не приехали, а?

– Нет.

– Не возражаете, Кон, если я вам отдам эту сотню песет утром? – спросил Билл. – Я тут еще не разменял денег.

– Да забудьте, – сказал Роберт Кон. – Давайте поспорим на что-то другое. Можно поспорить на корриду?

– Можно, – сказал Билл, – но не нужно.

– Это все равно, как спорить на войну, – сказал я. – Не надо привязывать к этому экономические интересы.

– Мне очень любопытно это увидеть, – сказал Роберт.

К нашему столику подошел Монтойя. Он принес телеграмму.

– Это вам. – Он отдал ее мне.

Я прочитал: «Остались ночевать Сан-Себастьян».

– Это от них, – сказал я.

И убрал телеграмму в карман. В другое время я передал бы ее остальным.

– Они остановились в Сан-Себастьяне, – сказал я. – Передают привет.

Откуда у меня взялось это желание бесить его, я не знаю. Нет, конечно, знаю. Я слепо и непростительно завидовал ему. То, что я принял это как нечто естественное, ничего не меняло. Ясное дело, я его ненавидел. Не думаю, что я начал всерьез ненавидеть его, пока он не стал важничать за ланчем; и еще из-за этого его марафета. Поэтому я убрал телеграмму в карман. В любом случае, ее прислали мне.

– Что ж, – сказал я. – Нам надо двигать на полуденном автобусе в Бургете. Они смогут нагнать нас, если приедут завтра вечером.

От Сан-Себастьяна они могли доехать всего двумя поездами: утренним и тем, который мы сейчас встречали.

– Похоже, это хорошая идея, – сказал Кон.

– Чем скорее приедем на речку, тем лучше.

– Мне все равно, когда мы начнем, – сказал Билл. – Чем скорее, тем лучше.

Мы посидели еще в «Ирунье» и выпили кофе, а потом прогулялись к арене для корриды, побродили по полю и под деревьями вдоль обрыва, и посмотрели сверху на реку в темноте, и я ушел к себе пораньше. Билл и Кон, вероятно, сидели в кафе допоздна, потому что я уже заснул, когда они пришли.

Утром я купил три билета на автобус до Бургете. Он отходил в два часа. Ничего пораньше не было. Я сидел в «Ирунье» и читал газеты, когда через площадь ко мне направился Роберт Кон. Он подошел к столику и уселся в плетеное кресло.

– Это кафе комфортное, – сказал он. – Хорошо спал, Джейк?

– Спал, как бревно.

– Я спал не очень. К тому же мы с Биллом долго не ложились.

– Где вы были?

– Здесь. А когда оно закрылось, перешли в то, другое кафе. Старик там говорит по-немецки и по-английски.

– Кафе «Суисо».

– Точно. Он, похоже, славный старикан. Думаю, то кафе получше этого.

– Днем там не так уж хорошо, – сказал я. – Слишком жарко. Кстати, я взял три билета на автобус.

– Я сегодня не поеду. А вы с Биллом поезжайте.

– Я взял на тебя билет.

– Отдай мне. Я верну деньги.

– С тебя пять песет.

Роберт Кон достал серебряную монету в пять песет и отдал мне.

– Я должен остаться, – сказал он. – Понимаешь, я боюсь, случилось какое-то недопонимание.

– Да ну? – сказал я. – Они могут не приехать сюда еще дня три-четыре, если станут кутить в Сан-Себастьяне.

– То-то и оно, – сказал Роберт. – Боюсь, они рассчитывали встретить меня в Сан-Себастьяне, поэтому и задержались.

– С чего ты так решил?

– Ну, я написал об этом Бретт.

– Тогда какого черта ты не остался ждать их там?

Но я решил не развивать эту мысль. Я подумал, что он и сам догадается, но этого, похоже, не случилось.

Теперь он откровенничал со мной, находя удовольствие в том, что давал мне понять о своей связи с Бретт.

– Что ж, мы с Биллом поедем сразу после ланча, – сказал я.

– Я бы тоже хотел. Мы ведь ждали этой рыбалки с самой зимы, – теперь он сентиментальничал. – Но я должен остаться. Правда, должен. Как только они приедут, я их привезу.

– Давай найдем Билла.

– Я хочу сходить в парикмахерскую.

– Увидимся за ланчем.

Я нашел Билла у него в номере. Он брился.

– Ну да, он все мне рассказал об этом вчера ночью, – сказал Билл. – Он большой любитель маленьких откровений. Сказал, у него было свидание с Бретт в Сан-Себастьяне!

– Врет, скотина!

– Ну не надо, – сказал Билл. – Не сердись. Рано еще сердиться – поездка только началась. Но как ты вообще познакомился с этим малым?

– Не сыпь мне соль на рану.

Билл повернулся ко мне в процессе бритья и продолжил говорить, глядя в зеркало и намыливая лицо.

– Не ты ли прошлой зимой прислал его ко мне в Нью-Йорк с письмом? Слава богу, я вечно в разъездах. У тебя не нашлось другого еврейского друга, кого взять с собой?

Он потер подбородок большим пальцем, осмотрел его и продолжил скрести.

– У тебя самого есть друзья будь здоров.

– Ну да. Встречаются экземпляры. Но куда им до этого Роберта Кона! Что забавно, он ведь такой славный малый. Он мне нравится. Но он до того несносен.

– Он может быть чертовски славным.

– Я знаю. И это просто ужас.

Я рассмеялся.

– Да. Давай, смейся, – сказал Билл. – Не ты же сидел с ним вчера до двух часов ночи.

– Он был очень плох?

– Ужас! Но что там у него такое с Бретт? Она хотькаким-то боком с ним связана?

Он вскинул подбородок и поводил из стороны в сторону.

– Еще бы! Съездила с ним в Сан-Себастьян.

– Какой чертовски опрометчивый поступок! Зачем ей это?

– Ей хотелось выбраться из города, а одна она никуда не ездит. Она сказала, что думала, это пойдет ему на пользу.

– Охренеть, какой чертовски опрометчивый поступок! Почему она не поехала с кем-нибудь из своих? Или с тобой, – и тут же прибавил: – или со мной? Почему не со мной? – Он внимательно осмотрел свое лицо в зеркале, щедро шлепнул пену на каждую скулу. – Это честное лицо. Это лицо, рядом с которым любая женщина будет чувствовать себя в безопасности.

– Она ни разу его не видела.

– А стоило