Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

24 сентября после долгого перерыва я увидела его на репетиции нашего хора, снова пришла в смятение чувств, снова родилась мечта. Неопределённость отношений стала меня изводить настолько, что я решила действовать. Прежде всего надо нам встретиться наедине и поговорить – решила я. Но как это сделать? На репетициях, во время концертов нас всё время окружали люди. И я решила написать Вале записку. Тоже мне – Татьяна Ларина нашлась! Записку написала, но чтобы передать так вот ни с того ни с сего – страшно. Носила ёе с собой, хотя видела Валю на репетициях, говорила с ним о чём-то незначащем.

27 сентября из Москвы приехала капелла Юрлова для самостоятельных и совместных с ними концертов. Мы всем коллективом поехали встречать москвичей на вокзал, по дороге совершили налёты на газоны, нарвали цветов.

Начались репетиции хора с симфоническим оркестром, отчего потом голова гудела. Это было для всех наших хористов непривычно. До этого мы пели обычно а капелла или же под аккомпанемент на рояле нашего концертмейстера Нины Грошиковой. Репетиции проходили то в Оперном театре, то в филармонии. В Оперном театре я увидела закулисье, научилась находить в нём все ходы-выходы. И вот 30 сентября, когда в Оперном шла опера «Опричник», в которой партию Басманова пел Валя (он был стажёром), я расхрабрилась и во время антракта прошла за кулисы. Впервые увидела загримированных артистов, вблизи их лица казались чересчур намалёванными да ещё были и потными после выступления на сцене; их бутафорские наряды выглядели тоже сшитыми топорно из раскрашенных тканей – словом, всё не настоящее и не такое уж красивое, как это смотрелось из зала.

За кулисами Валю я не нашла, попросила другого «опричника» позвать его. Валя буквально примчался, но, увидев меня, удивился; вероятно, ждал кого-то другого. Однако ж мы немного поговорили. Я чего-то сказала о своих впечатлениях от спектакля, от его пения, а потом, когда начались звонки, передала ему записку и покинула кулисы.

На очередной репетиции он сам назначил мне встречу! «Давай встретимся!» – сказал он. Я от замешательства не спросила, когда и где. В это время к нам подбежал вездесущий Герка Иванцов и сказал, что Валю срочно вызывают к телефону. И он ушёл. Но я не теряла надежды, что в самые ближайшие дни мы увидимся. Ведь у нас предстояла запись в телестудии. Однако «опричник» мой не появился и там.

Я продолжала ждать и горестно думать в своих предчувствиях, что мне предстоит выслушать отповедь Онегина. Если бы я была нужна ему, он бы искал встреч со мною.

Снова репетиция. На сей раз он был. Подошёл ко мне. Но около нас опять крутились люди, поэтому мы говорили односложно. Я что-то лепетала о своей вине, о том, что навязываю ему наши встречи, когда он так занят. А он сказал: «Не в этом дело. Ты не виновата». Ещё я узнала, что после окончания консерватории он хочет петь в Москве, что первоначально он поступал в Гнесинку, а в Свердловск попал по обмену студентами. Словом, у него были далеко идущие планы, и, как я поняла, мне в его жизнь соваться не следует. Ему предстоит долгий и трудный путь артистической карьеры.

И снова он надолго исчез из поля моего зрения. Я ругала себя за проявленную инициативу. На что ещё надеюсь? Неужели не ясно, что мы находимся на разных орбитах?

Так и продолжалось. Днём я была учительница в школе. Вечером – трепетная Татьяна.

В классе я стала держаться увереннее. Некоторые уроки были у нас «зачётными», то есть проходили в присутствии комиссии с кафедры педагогики. В моём 8-м классе шёл трудный для освоения материал о грамм-атомах, грамм-молекулах. Ученики относились ко мне хорошо, ругали своего учителя по химии и уговаривали меня остаться у них навсегда. И теперь, плохо усвоив материал и не желая меня подвести перед зачётной комиссией, ученики решили предупредить меня перед уроком и ничего лучшего не придумали, как сорвать мне урок. Они предложили: «Давайте мы скажем, чтобы зачётный урок отменили, потому что мы ничего не поняли и домашнее задание не сделали!» Да кто же им отменит урок? Опять же получалось, что они не поняли, так как я на прошлом уроке не сумела им втолковать про эти грамм-молекулы. Я запаниковала: что мне делать? Весь мой конспект урока летит к чертям. Конспект нужно было представить педкомиссии. И мы должны были в нём подробно писать план урока, вплоть до начального обращения: «Здравствуйте! Садитесь. Кто дежурный? Кто сегодня отсутствует на уроке?» И так далее. И я решила перестраиваться на ходу. Начала урок не с проверки домашнего задания, а с моего краткого повторения материала предыдущего урока. Немного схитрила, вызвав к доске одну из лучших учениц класса. Она добросовестно рассказала мне про грамм-атомы и грамм-молекулы. Я стала развивать тему. Приводить разные примеры. В общем, урок прошёл нормально, но я, конечно, совсем не успела объяснить новый материал. После урока педкомиссия потребовала от меня объяснения, почему я отступила от написанного плана и вернулась в прошлый урок. Я честно рассказала. Мне поставили за урок четвёрку.

Но мне и без комиссии приходилось постоянно «перестраиваться» на уроках. Нам запрещалось выставлять двойки в журнал, чтобы после нашей практики не снижалась отчётность по успеваемости настоящего учителя химии. Об этом он сам нам сказал. И во время опроса моих учеников я ходила по классу, чтобы лучше слышать отвечающего, и если не слышала что-то, подходила к лучшей ученице класса и спрашивала её: «Согласна ли она и всё ли правильно ответил её одноклассник». Надо было мне находиться на кафедре, а я почти весь урок разгуливала по классу. Естественно, от учеников я скрывала свою глухоту.

И такое случилось во время моей практики. Вызываю к доске отвечать не самого отсталого ученика, а он хлопает своими пушистыми ресницами, смотрит на меня, краснеет и молчит. Помятуя о запрете выставлять двойки в журнал, ставлю точку против его фамилии и предупреждаю, что на следующем уроке снова спрошу. Но и на следующем уроке он молчит. Пожаловалась Ефиму Ковалёву, моему однокурснику: непонятно, мол, что с парнем и почему он молчит.

– А что тут непонятного? – смеётся Фимка. – Он влюбился в тебя!

И я снова перестроилась. Заготавливала несколько бумажек с заданиями написать схемы таких-то реакций и усаживала несколько учеников, включая «влюблённого», за первыми партами. А какую-нибудь отличницу или хорошистку вызывала отвечать к доске. Тем самым и опрос учеников по