Ну как там, в Америке-то? Записки швеи-мотористки - Тамара Петровна Москалёва

доброжелательно. Одаривает их улыбкой, восхищается вслух на улице и в общественных местах. Но есть такие матери-дуры, что из мушонки готовы раздуть слонище – все боятся педофилии.

А… может… не зря боятся? А, может, и не такие они уж и дуры? Случаев-то полно. Даже на взрослого не знакомый ему (и тоже взрослый) не может пристально в глаза посмотреть – чревато. Набить морду могут. Бывали случаи… Хм, учёные вон говорят: некоторым макакам тоже нельзя пристально в глаза смотреть. Что делать? Природа, от неё не убежишь.

Да… вот и скажешь: как страшно жить, господа хорошие, когда весь мир напуган преступлениями! Как страшно жить.

Грусть моя, печаль…

Жалобно пиликнула волынка… Выглядываю в окно. На церковном крыльце в две шеренги, как на подбор – бравые солдатики в чёрной форме с блестящими фуражками. Поблёскивают бляшки на ремнях.

Солнце проглотило весёлую улыбку. Заплакал в форточку ветер.

Военные вытянуты в струнку.

Длинный гроб, заботливо укрытый американским флагом, примостился на плечах. Белые перчатки одной руки опираются о поддон, другая рука – строго по шву.

Впереди гроба застыли двое. Сзади – двое.

Улица перекрыта.

На перекрёстке деловито регулирует движение стройный офицер.

Играя на солнце чёрным лаком, выстроились лимузины.

Во главе – фургон, с хищно разинутой пастью, привычно ожидает «пассажира».

Не останавливаясь, идут прохожие.

Зычная команда! Солдатики мгновенно развернулись.

Придерживая гроб, красиво чеканя шаг, спустились с церковного крыльца. Замерли. Команда!.. Солдатики разом наклонились…

Метнулись махом белые перчатки… гроб «въехал» в заждавшуюся «пасть».

Двое замерли впереди фургона, двое – сзади. Остальные – свечками застыли слева и справа.

Джентльмены в строгих костюмах выводят под руки грузную бабулю в чёрном. Она то и дело подносит платочек к глазам. Сопровождающие осторожно впихивают её в лимузин.

Припадая на трость, с трудом передвигает ноги сухопарый старик. Его поддерживают скорбные дамы и солидные мужчины средних лет. Усаживают в тот же лимузин.

Закрывают за стариками дверь.

Провожающие обнимаются. Гладят друг друга по спине.

Все рассаживаются в свободные лимузины.

Солнце спряталось за тучу. Ветер улетел. Закрапал дождь.

Прозвучала команда. Солдатики торжественно зашагали по мостовой, конвоируя фургон.

Кортеж тихо двинулся следом…

Процессия началась…

Завтра картина повторится.

Февраль 2007 г. Иракская война

Мимоходом…

Бушует знойный июль. Летнее небо осеняет землю. И там и сям качаются на голубом просторе белые пушистые сугробы. А в голубизне нет-нет да и замелькают чёрные точки заоблачных птиц, рисующих узоры на лазоревом фоне. Птицы, играясь, взмывают всё выше и выше да так, что и совсем пропадают из виду…

Воскресенье. Сегодня печёт особенно немилосердно. Градусник зашкаливает. Стою у окна. – И чего народу не сидится? Отдыхали бы себе в такую жарищу у кондиционера. Так нет! Всем надо идти! Всем надо бежать куда-то! Ну вот и мне приспичило в магазин. Выныриваю из прохлады – опыхивает горячим паром. Земля-бедняга, плотно укрытая асфальтом, задыхается от зноя. Она просит влаги. Пора, пора бы уже, в самом деле, дождю-то пойти! Увы, его всё нет и нет… А вон и тучка наползает на солнышко! Народ вопросительно поглядывает вверх: «Сейчас?..» И я на ходу принюхиваюсь к воздуху, в котором угадывается аромат дождя. Ну же!.. ох, щас как хлынет! Как застучат живительные капли! Уже шумит?.. хм, а я без зонта. Дождик! давай! Но… нет, это лёгкий ветерок пошалил – пошевелил деревца на обочине.

Ждём-пождём… а, собственно говоря, чего ждём-то?.. Что может дать здешний дождь? Он не принесёт благодатной свежести. Нет. Только ещё большую духоту и париловку как в жаркой душевой. Ночью вон поплескал дождик, а толку что?

На часах стрелка подходит к трём. Светило уже свернуло с полудня и, нехотя, сползало по небосклону… А я бегу, ловлю подошвами кроссовок пекло! На водной глади плещутся с полсотни крикливых чаек, смело ныряют в океанские волны. Вот и я готова залезть в любую лужу. Но луж нет. Их давно съело солнце.

Господи, да уж кончится ли этот ад когда-нибудь?!

Но… жара-нежара, а беготню по торговым точкам никто не отменял, благо, что по сеседству вся улица в магазинах. И в чёрных мусорных пакетах на обочинах. И в переполненных отбросами тумбах, утопающих в грудах того же мусора. Народ топает, с хрустом давит коробочки-судочки из-под еды, пластиковые стаканчики из-под… всякой всячины. Путаются под ногами газеты, целлофановые мешки и мешочки.

Асфальт прожаривает сквозь подмётки! Зашагала торопливо, но, привыкнув, сбавила шаг, глядя под ноги. Вижу: навстречу – собака. И удивилась. Чему? Здесь полно четвероногих дружков, в основном, дворняг, взятых по живой очереди из питомников. Дворняги по утрам и вечерам важно вышагивают со своими хозяевами. Бесцеремонно справляют нужду – большую и малую прямо на улице. И не всегда хозяин собирает отходы за своим приёмышем в целлофановый мешочек. И устрашающие таблички о штрафе не помогают. Так что, приходится обходить кучки, а то и размазывать подошвой, если нос задерёшь слишком высоко! Хозяева и питомцы – на одну мордель, давно замечено. И те и другие… без намордников! Между прочим, вопреки указам об обязательном ношении псинками этого атрибута.

Так, вроде, и нечему бы удивляться, что встретила четвероногого-то: собака и есть собака. Но… тут – Порода! Колли! Благородная, грациозная… Но слишком худая. Нечёсанная, спадающая королевской шёлковой мантией тонкая шерсть её тускла и местами облезла. В глазах страдание. И полное равнодушие к окружающему миру. Колли, потряхивая лапами от горячего асфальта, на котором собаке в самый раз ходить бы в толстых бутсах, понуро бредёт на поводке за хозяином. Тот самодовольно улыбается. Будто и жара ему нипочём. Широкомордый, такой же немытый, со слипшимися волосами… туз! Грудь – колесом – куда там! Всем своим напыщенным видом показывает: «Эй, вы! Смотрите, какой я удачливый господин, имеющий собаку дорогой породы!»

Я проскочила мимо и оглянулась. С собачьей спины – безнадёга…

Иду обратно – сидит ветхая красавица, опустив нос, у магазина. Здесь чуток прохладнее. Шумно дышит открытым ртом. Обильно льётся слюна с высунутого языка. Кажется, поднеси ей полную миску королевской еды – не отреагирует. Её туз зашёл в помещение надышаться прохладным кондиционером.

Чёрт знает, от какого богача ему досталось это несчастное сокровище?!

А, может, он сам и был когда-то тем богачом?..

А, может, он… и сейчас богач…

А… может…

Да, судьбы живые…

Дудулька – калон шави!

На улице осенний дождь поливает с утра. Остервенелый ветер, порывами налетая, безжалостно трясёт деревья, срывая и сбрасывая на раскисшую землю старые листья.