Отвлекаясь - Федерика Де Паолис

разошлись в разных направлениях. Молодой человек картинным жестом включил зажигание, мотор взревел, и мопед рванул с места. Иван помчался по улице, сначала немного откинувшись назад, затем пригнувшись к ветровому стеклу, и вскоре исчез за изгибом дуги, опоясывающей деревню. Чезаре и Рената взялись за руки и проворно, слегка раскачиваясь, дружно поползли вперед, как два краба.

Виола достала из сумки банан, который взяла для Элиа, и разломила его пополам. Изрядно уставшие от старших Манчини и их неистребимого оптимизма, они, отвернувшись друг от друга, сжевали банан – заправились калием.

7

Виола почти бегом направилась к Аудиториуму и вышла на большую площадь перед Парком музыки: ее ботинки глухо стучали по асфальту, дул ветер, было без десяти пять, начинало темнеть.

Почувствовав слабость в ногах, она побрела в пустоте по направлению к колоннаде, где размещались книжная лавка, бар и неприлично дорогой магазин одежды и обуви. В этот предвечерний час длинная галерея заполнялась только стариками и детьми, они сидели за столиками под низкими фонарями, от которых шло тепло, потягивая горячий шоколад или сок и лениво пощипывая сладкие пирожки и булочки.

Виола не различала лиц, ей казалось, что все они похожи одно на другое, она кружила между кирпичными столбами цвета ржавчины, вспоминая, как они с Элиа приходили сюда играть в прятки. Сын приседал на корточки за колонной и замирал, иногда закрывал ладошками лицо, считая, что так его точно никто не увидит. Она тихонько подкрадывалась к нему, кричала «Ку-ку!», он смеялся, убегал и прятался за другой колонной.

Всего семь часов назад – до того, как пойти в парк, – они были здесь и бегали друг за дружкой, хотя Виола чувствовала себя усталой, вялой. Тряпичная кукла и ребенок. Сейчас она отдала бы все что угодно за то, чтобы вернуться назад, чтобы ее сын снова был с ней: она с жаром включилась бы в игру, была бы энергичной, изобретательной, подвижной. Она обходила каждый столб, как собака, которая ищет, где бы сделать свои дела, втягивала носом воздух, а когда скрылась за последней колонной, ей почудилось, будто она увидела летучую мышь. Маленькую мышку с крыльями, висящую вниз головой с открытыми глазами, совсем крошечными, круглыми, как бусинки. Виола попыталась подойти поближе, но зверушка встрепенулась, сорвалась с места и улетела, но когда она развернула крылья, то перестала быть похожей на летучую мышь, скорее на ворону. Она пролетела над пустынной площадью, почти касаясь земли, потом повернула к холму. Виола помчалась следом, проскочила под лестницей, ведущей на галерею (пересилив себя, ведь она была суеверной), ускорилась, пересекла открытое пространство, попыталась с разбега одолеть подъем, но быстро запыхалась, и крылатое существо исчезло из поля зрения, скрывшись за монументальными сооружениями Ренцо Пьяно – стального цвета колпаками, напоминающими не то скарабеев, не то кашалотов, не то крабов.

Небо еще не совсем потемнело, вдалеке распадалось на части и рассеивалось ядовитое облако. Виола все бежала вперед: физическое усилие помогало проветрить голову. Сердце неистово колотилось, но не от страха, а от напряжения. Сколько времени она не бегала? Наверное, все те месяцы, когда ей это запрещалось, особенно после несчастного случая, когда от нее без конца требовали не напрягаться, не делать резких движений, не тянуться, потому что нельзя нагружать сердце, голову, мышцы. Она остановилась, только когда больше не смогла дышать, представила себе свои легкие, болтающиеся в грудной клетке, выжатые и высушенные, как сливы, согнулась, положив ладони на колени, и подняла глаза к небу. Ворона – летучая мышь парила прямо над ней. Виола заметила неподалеку среди зелени еще одну детскую площадку. Она о ней не знала. Потихоньку пошла вперед между молодыми деревьями с тоненькими стволами и увидела знакомую картину: качели, пластиковый домик на помосте, две ведущие к нему лесенки, кольца, сетки.

В первый момент, представив себе, как здесь понравится сыну, Виола пришла в восторг от своей находки, но тут же впала в замешательство, с трудом успокоилась и стала рассматривать малышей. Все они были примерно того же возраста, что Элиа, передвигались будто во сне, толкались или сосредоточенно повторяли одни и те же элементарные действия, для них пока еще невероятно сложные.

Виола обратила внимание на смуглую темноволосую женщину в твидовом пальто мужского покроя, стоящую позади качелей. Она показалась ей знакомой. Женщина раскачивала девочку в пластиковых очках на шнурке, с двумя косичками, подлетавшими вверх при каждом движении качелей. Мать разговаривала с соседкой, повернулась, взглянула на Виолу, секунду пристально смотрела на нее, затем отвела глаза и продолжила болтать. Как же ее имя? Джулия, Джемма, Джованна? Нет, ее звали Джада. Погребенное в глубине мозга воспоминание внезапно прорвалось наружу, мгновенно всплыло на поверхность, яркое и определенное. Как размытая фотография, которая вдруг делается четкой, увеличивается, и на ней проявляются детали.

Она встретила ее в Национальной библиотеке, когда писала свой роман, они познакомились, как две школьницы, очутившиеся за соседними партами. В зале, среди книжных шкафов из красного дерева, стояла торжественная тишина, и девушки только молча переглядывались, высовываясь из-за мониторов, освещавших их лица. Потом, в обеденный перерыв, они болтали без умолку, сидя в соседней закусочной, наполненной густыми запахами картошки фри, жареных овощей и зелени, и выпивая по стаканчику белого вина.

Джаде было тридцать четыре года, она родилась в Павии, вышла замуж за преподавателя итальянской литературы, тот увез ее в столицу и посоветовал ей заняться писательским ремеслом: она обладала талантом, который можно продать, три ее рассказа вышли в глянцевых журналах. Джада была неистощимым источником информации, прочитывала по две книги в неделю, а ее профессору их присылали десятками. Она обладала обширными знаниями о женской литературе, правда, Виола не придавала этому особого значения, по ее мнению, в мире книг не существовало гендерных различий и писателей следовало выбирать не по половой принадлежности, а по своему вкусу. Что касается Джады, то ее интересовали именно писательницы, боровшиеся за свои идеи: Симона де Бовуар, Вирджиния Вулф, Анни Эрно, Эдна О’Брайен, Сильвия Плат. Главной темой их с Джадой разговоров были прочитанные книги, их композиция, образы, общие ощущения, словесные конструкции, постмодернизм, минимализм. Они мерились литературными достижениями, читали друг другу куски своих текстов, делились статьями, обменивались по WhatsApp стихотворными отрывками.

Виола видела ее мужа только один раз. Они с Джадой подвозили ее домой: в тот день дождь лил как из ведра. Профессор, мужчина лет сорока с небольшим, гладко выбритый, с большими стальными часами на запястье, энергично вел машину, вел беседу с Виолой, демонстрируя недюжинную образованность, но с Джадой обращался небрежно, свысока. Виола с Джадой редко