Королева Парижа. Роман-фантазия о Коко Шанель - Памела Биннингс Юэн

– А где девочки? И Андре? Он дома?

– Габби и Элен гуляют с подружками. Они будут в восторге от вашего приезда. – Катарина вздохнула. – Тетушка Коко, я должна вам сказать… – Она помолчала немного. – Андре здесь нет. Его мобилизовали несколько месяцев назад. – Коко остановилась, повернулась к ней, не говоря ни слова, и Катарина залилась краской. – Простите меня, – пробормотала она. – Мне следовало написать вам.

«Да. Тебе следовало написать».

– Ты получала от него известия? Он в безопасности?

Катарина опустила глаза.

– Думаю, мне бы сообщили, если бы это было не так. – Коко похолодела. Она никак не могла собраться с мыслями, а Катарина между тем продолжала: – Вы же знаете вашего племянника. После его отъезда я получила всего два письма. Идемте. – Она снова направилась к двери. Сердце Коко гулко стучало, горло перехватило. Она не могла говорить.

«Андре уехал много месяцев назад!» Ее ноги налились свинцом, пока она шла.

– Мужчинам сложно отправлять письма с фронта, – продолжала Катарина. – Но сердце подсказывает мне, что с ним все в порядке. – Она кивнула. – Я… молюсь об этом.

– Где он расквартирован? – заикаясь, спросила Коко.

– Его полк сражался, то есть сражается рядом с Эльзас-Лотарингией на линии Мажино. – Уголки губ Коко дрогнули, когда жена Андре посмотрела на нее. – А вы, случайно, не слышали никаких новостей о боях в тех краях?

– Нет. Никто в Париже не знает, что происходит, – поспешно ответила Коко. Она вроде где-то когда-то слышала, что линия Мажино пала. Но такого просто быть не могло, и вслух она такого не скажет, чтобы из-за нее эти слова не оказались правдой.

Эта женщина ничего не знала о ее настоящей боли. Коко отстранилась от Катарины и с горечью продолжала:

– Пока Андре сражается за Францию, Париж сидит и ждет немцев. Правительство пригласило их войска в наш город. Ты можешь в это поверить, Катарина? – Коко понимала, что говорит слишком быстро, но она ожидала увидеть Андре в шале, в безопасности. – Да, это правда. Наше бравое правительство сбежало в Тур, а оттуда в Бордо. Вчера перед отъездом я слышала звуки бомбардировки недалеко от Парижа, в городе царил хаос. А потом мы сели в поезд, и с тех пор я ничего не слышала.

Коко приложила руку ко лбу, чтобы унять головокружение. Мир воюет, и Андре в центре сражений. Она чувствовала себя такой беспомощной, стоя тут. Казалось, сердце вырвалось из груди и билось у нее в горле.

Словно издалека, до нее донесся голос Катарины:

– Вы хорошо себя чувствуете, тетушка Коко? Позвольте мне проводить вас в ваши комнаты.

– Да, Катарина. Я бы хотела сейчас принять ванну и немного поспать. Ты же позаботишься об Алисе, правда?

– Разумеется. Позвольте мне проводить вас наверх. Я скажу моей горничной, чтобы она приготовила для вас ванну, а потом вы сможете поспать.

Коко нужно было немедленно оказаться в одиночестве в этом доме, пронизанном духом Андре.

Глава двенадцатая

Руайальё

1905 год

В тот вечер, когда моя жизнь изменилась навсегда, дом Этьена был полон его друзей. Все собрались, чтобы отпраздновать последнюю победу Этьена на скачках в Лоншане в Париже. Гости вышли на террасу. Они пили шампанское и любовались красивым закатом над холмами Компьеня.

В окутанной сумерками библиотеке мы с Боем лежали вместе на диване. Его прижавшееся ко мне тело было горячим и крепким. Четыре месяца назад мы впервые занимались любовью у ручья, и дни после этого были счастливейшими в моей жизни.

Никогда я не чувствовала себя такой любимой. Бой наполнял меня радостью. Даже мое тело изменилось, стало более чувствительным к его прикосновениям. Моя грудь стала пышнее, кожа была мягкой и нежной, словно сливки, живот округлился.

Бой любил меня. Он клялся в этом каждый раз, когда мы были вместе. Он любил говорить, что наши души соединились в духовном мире, мы единое целое. Эту идею невидимых связей он называл теософией. Я читала все книги, которые он давал мне по этой теме, изучала их и, наконец, начала понимать его глубокие идеи. Я полностью доверяла ему. Я верила в Боя Кейпла и во все то, чему он меня научил. Бой был первым мужчиной, которого я по-настоящему любила.

И последним.

В тот вечер, когда Бой лежал рядом со мной, опершись на локоть, и смотрел на меня, убирая волосы с моего лба, я услышала приближающиеся шаги в коридоре. Рубашка Боя была распахнута, брюки расстегнуты, как и моя блузка. Охваченная любовной истомой, я не успела ни предупредить его, ни одеться сама. Дверь распахнулась, и мы оба подскочили. Бой развернулся, чтобы посмотреть, я спряталась за ним и смотрела через его плечо.

На пороге стоял Этьен и смотрел на нас.

Одним плавным движением Бой сел, развернулся и спустил ноги на пол. В моей голове стало совершенно пусто. Когда Бой начал застегивать рубашку, я села рядом с ним. Не отрывая глаз от Этьена, я стянула полы блузки на груди, прикрывая ее, хотя Этьен не раз видел мою грудь. Мои волосы были растрепаны и рассыпались по плечам, как будто нас застали милующимися в стогу сена, а не в библиотеке. Я выглядела ужасно и знала об этом.

Казалось, прошла целая вечность после того, как Этьен открыл дверь. За окном пение цикад чествовало закат, как будто все в этом мире было в порядке. Я слышала фырканье лошадей в стойлах, когда они устраивались на ночь. Где-то вдалеке лаяла собака. Время от времени с террасы долетали взрывы громкого смеха.

Этьен пришел в себя быстрее, чем мы.

– Простите, что я вас потревожил, – сказал он, входя в комнату. – Я искал мою трубку. – Я проследила за его взглядом до стола, стоявшего недалеко от дивана, между окнами и книжными полками. На столе лежала его трубка, стояли несколько хрустальных стаканов и бутылка портвейна.

Я молчала. Мне хотелось исчезнуть.

Бой хлопнул ладонями по коленям.

– Что ж, входи, Этьен. – Его тон был излишне сердечным.

Этьен пересек комнату, взял трубку, повернулся к двери, но потом передумал и уселся в кресло лицом к нам. Пока я застегивала блузку, он не поднимал головы, возясь с трубкой. Он обхватил ее снизу ладонью и склонился над ней, чтобы раскурить. Бой застегнул ремень на брюках и натянул сапоги. Мы сидели рядом на диване. Этьен откинулся в кресле и, глядя в потолок, глубоко затянулся.

Моей первой осознанной мыслью была вот эта: Этьен попросит меня немедленно покинуть Руайальё, мой дом. Я не могла этого допустить.

Сняв крошку табака с