Королева Парижа. Роман-фантазия о Коко Шанель - Памела Биннингс Юэн

К наступлению сумерек Ален уже был в своих комнатах. Он уселся на стул у окна, положил локти на подоконник и обхватил голову руками. Посидев так несколько минут, он выпрямился, провел ладонями по лицу и стал смотреть в окно, прокручивая в голове все то, что он увидел днем. Ален старался свыкнуться с мыслью, что Городом света теперь управляет рейх. Этот день он никогда не забудет.

По приказу немцев электричество в Париже выключили. Когда на город спустилась темнота, по улице внизу проехал черный «Ситроен». Все знали, что гестапо предпочитает «Ситроены». Ален с ненавистью посмотрел на автомобиль. Скоро они начнут облавы на евреев. Его народ. Ален смотрел вслед автомобилю, пока тот не скрылся из виду.

В середине ночи 14 июня самый большой колокол собора Парижской Богоматери, древний Эммануэль, весивший более тринадцати тонн, зазвонил в тональности фа-диез минор, оплакивая Париж. Ален слушал печальный звон, разносящийся над городом, достаточно громкий, чтобы его было слышно и в предместьях. Горожане будут плакать, услышав этот колокольный звон. Ален медленно поднялся со стула, гадая, услышит ли он еще когда-нибудь этот колокол.

*****

Словно лунатик, очнувшийся от транса, в следующие несколько дней Париж медленно приходил в себя, пытаясь в полной мере осознать последствия падения города. Комендантский час никто не отменял, хотя ходили слухи о том, что немцы перенесут его на девять часов, если парижане будут сохранять спокойствие. Еды и вина не хватало. Боши реквизировали все транспортные средства с мотором и колесами. Это не имело особого значения, поскольку бензин они тоже забрали. Горожанам было приказано немедленно сдать все автомобили. Велосипеды стали на вес золота.

Продуктовый рынок рядом с Аленом открыл ставни и двери. Полки внутри были практически пустыми, цены выросли вчетверо. Франки теряли в цене по сравнению с рейхсмаркой, и торговцы хотели получать марки, а не обесценивающиеся франки.

У Алена было немного золота, привезенного на такой случай, но ему пришлось проехать половину Парижа, чтобы купить на него продукты. В том квартале, где он жил, золото вызвало бы подозрения. К сожалению, сдачу ему дали франками. Хлеб оказался черствым, вино – кислым, а мясо и овощи уже начали портиться. Настоящего кофе не было. Найти его можно было только в кафе, обслуживающих немцев, если у вас были на это деньги и смелость, чтобы в такое кафе зайти.

После того как немцы вошли в Париж, Ален через день отправлялся на другой берег Сены в офис банка Леваля. Он надеялся, что швейцарское гражданство Анри позволит банкиру вскоре вернуться в парижский офис. Пока Ален ждал, его американский паспорт хранился в тайнике в саквояже.

Ходить по улицам без удостоверения личности было рискованно, но предъявить паспорт с известной еврейской фамилией было бы еще хуже. Он будет в опасности до тех пор, пока Леваль не отдаст ему новые документы.

Как-то раз в середине дня Ален надвинул кепку пониже на лоб для обычного похода в банк, спустился по темной лестнице и вышел на улицу, как обычно пустынную. Ален придал лицу нейтральное выражение, сунул руки в карманы и пошел вдоль по улице, насвистывая мелодию. Он отошел примерно на квартал от своего дома, когда услышал, как позади него на улицу выехал автомобиль. Он мгновенно напрягся.

В Париже в те дни только боши ездили на автомобилях. Машина подъезжала все ближе, и Ален опустил голову, пытаясь понять, есть ли впереди хоть какая-нибудь возможность для бегства. Подошел бы любой проход между зданиями, открытый вход в дом или спуск в подвал.

Мотор мягко урчал, когда «Ситроен» замедлил ход совсем рядом с Аленом. Он вытащил руки из карманов – смотрите, в руках ничего нет, никакого оружия – и продолжал идти. Вот оно! Ален увидел промежуток между двумя домами. До него было ярдов двадцать-тридцать. Автомобиль по-прежнему ехал медленно, мотор урчал. Чьи-то глаза почти прожигали ему спину.

Проход мог оказаться тупиком. Или возможностью для бегства. Стоит ли ему рискнуть и побежать? Или продолжать спокойно идти, надеясь на лучшее? Если это было гестапо, то они вполне могли играть с ним, как кошка с мышкой.

«Ситроен» нагнал Алена и тут же остановился рядом с ним. У него по шее потек пот. Поступив, как любой нормальный человек, Ален бросил взгляд на автомобиль. В окно на него смотрели ледяные глаза. И эти глаза укрепили его решимость. Гестапо знает свое дело. Они вот-вот его остановят, попросят предъявить документы и арестуют, когда он попробует оправдать их отсутствие. И если они выяснят, что он еврей…

Несмотря на красноречивое молчание репортеров и политиков в Париже и на Манхэттене, Ален слышал истории, просочившиеся из Германии, Польши, Австрии. Каждый еврей слышал такие истории.

Коротко кивнув, Ален отвел глаза и посмотрел прямо перед собой. У него нет выбора. Придется рискнуть. Ему повезет, если их в машине только двое. С ними он справится, пока они достанут оружие.

Он сделал долгий глубокий вдох. Почти пора. У входа в проулок он сразу свернет направо. Если это тупик, он останется там и будет драться. Все лучше, чем арест. Он сосредоточился, готовясь бежать. Восемь ярдов, семь. Он напрягся. Пять ярдов. Адреналин бушевал у него в крови.

Неожиданной звук автомобиля, набравшего скорость, заставил его вздрогнуть. Ален затаил дыхание и едва не остановился, когда «Ситроен» проехал мимо него. Продолжая идти, он смотрел вслед автомобилю, заставляя себя передвигать ноги. «Ситроен» скрылся вдалеке. Ален остановился на углу. Обернувшись через плечо, он вытер пот со лба, пожал плечами, сунул руки в карманы и пошел дальше по пустому, тихому району.

Пятью минутами позже он свернул на бульвар Сен-Жермен и встал как вкопанный. Сдвинув кепку на затылок, он стоял и смотрел, изумленно моргая. Тротуары блестели от июньской жары даже под раскидистыми каштанами. Всюду были солдаты вермахта. Они были у реки, шли по Новому мосту, прогуливались по набережным. Они были всюду: на проспектах, на улицах и в открытых кафе, украшенных яркими надувными шарами, жалкими дарами от поверженного Парижа.

Но это были не мрачные солдаты, которых он видел марширующими по Елисейским Полям несколькими неделями раньше. В воздухе царило отпускное настроение, создавая нереальную мозаику.

Завоеватели гуляли, ели мороженое, позировали для фото, пели, смеялись, тогда как на расстоянии брошенного камня за магазинами и кафе голодные парижане не смели выйти на улицу и замерли в ожидании, страшась того, что могло произойти. Навстречу Алену шли пятеро солдат. Они держали друг друга под руку и шагали в ногу, перекрывая улицу перед Аленом. Он посторонился. Эта песня –