Круг в огне: Рассказы - Фланнери О'Коннор

Он поцокал языком.

– И кого вы думаете уволить?

– Я решила завтра уведомить мистера Шортли, что через месяц он свободен, – сказала миссис Макинтайр.

Священник, похоже, слушал ее вполуха, так был занят кручением пальца, просунутого через сетку. Миссис Шортли опустилась на открытый мешок с кормом для несушек – села с глухим звуком, подняв из мешка пыльное облако. Она смотрела теперь на противоположную стену, где джентльмен на календаре показывал всем свое волшебное открытие, – смотрела, но не видела его. Она глядела вперед так, словно не видела ничего вообще. Потом встала и побежала в свое жилье. Лицо полыхало, как раскаленная докрасна лава.

Там принялась выдвигать ящик за ящиком, вытащила из-под кровати коробки и старые потертые чемоданы. Стала перекладывать содержимое ящиков в коробки, не давая себе передышки, даже солнечную шляпу не сняв. Дочек тоже подключила. Когда появился мистер Шортли, и не взглянула на него, всего лишь вытянула руку в его сторону, другой рукой продолжая упаковывать вещи.

– Подгони машину к задней двери, – сказала она ему. – Нечего сидеть и ждать, чтоб тебя уволили!

Мистер Шортли ни разу в жизни не усомнился в ее всезнании. Он сообразил, что к чему, за полсекунды и без единого слова, только кисло нахмурившись, двинулся обратно за дверь и пошел к машине.

К верху автомобиля они прикрутили две железные кровати, промеж них засунули два кресла-качалки и два скатанных матраса. На все это взгромоздили клетку с цыплятами и тоже привязали. Внутренность машины забили старыми чемоданами и коробками, оставив немного места для Энни Мод и Сары Мэй. Провозились с этим весь вечер и полночи: миссис Шортли твердо решила, что они уедут до четырех утра, что ни к какому доильному аппарату мистер Шортли тут больше не притронется. Все время, пока она трудилась, ее лицо стремительно меняло цвет от красного к белому и обратно.

Перед самым рассветом, когда стал накрапывать дождик, они были готовы к отъезду. Кое-как все влезли в машину и уместились среди коробок, узлов и скатанных постелей. Прямоугольный черный автомобиль, тронувшись, заскрежетал громче обычного, будто жалуясь на перегрузку. Две долговязые, костлявые желтоволосые девицы втиснулись на заднее сиденье поверх коробок, с собой они еще, накрыв одеялами, везли щенка бигля и кошку с двумя котятами. Машина медленно, точно какой-то перегруженный и давший течь ковчег, двигалась по грунтовой дороге, оставляя позади их домишко, минуя белый дом, где крепко спящей миссис Макинтайр было невдомек, что мистер Шортли не пойдет сегодня доить ее коров, минуя домишко поляка на холме, к воротам, куда входили, один за другим, два негра помогать с дойкой. Они посмотрели на машину и сидящих в ней в упор, но даже когда тускло-желтый свет фар ударил им в лица, они вежливо притворились, что ничего не увидели, а если и увидели, то не придают этому значения. Как если бы это был не автомобиль, набитый людьми и вещами, а плывущий мимо сгусток предутреннего тумана. Они шли себе дальше по дороге тем же ровным шагом, не оглядываясь назад.

Шоссе и небо, где восходило дымчато-желтое солнце, были одинаково гладкими и темно-серыми. По обе стороны тянулись поля, заросшие жесткими сорняками.

– Куда мы едем-то? – спросил мистер Шортли первый раз за все время.

У миссис Шортли нога стояла на коробке, колено поэтому подпирало ей живот. Локоть мистера Шортли маячил у нее почти под самым носом, босая левая ступня Сары Мэй, нависая над передним сиденьем, касалась ее уха.

– Куда мы, а? – повторил вопрос мистер Шортли и, снова не услышав ответа, повернулся и посмотрел на нее.

В лицо ей, казалось, потек неистовый жар, затопляя его медленно и всецело, словно накапливая силы для последнего приступа. Она сидела прямо, хотя одна нога была подобрана под нее и неловко выкручена, а другая чуть ли не упиралась коленом ей в шею; но ее льдисто-голубые глаза странно потускнели. Весь ее взгляд был обращен как бы внутрь. Вдруг она схватила мистера Шортли за локоть, а Сару Мэй в тот же миг за ступню и принялась тянуть то и другое к себе – можно подумать, хотела приладить к телу еще две конечности.

Мистер Шортли начал чертыхаться и быстро остановил машину, Сара Мэй заорала, требуя перестать, но миссис Шортли, похоже, решила все в машине разом переиначить. Она колотила по всему спереди и сзади, хватала и пыталась прижать к себе что только могла: голову мистера Шортли, ногу Сары Мэй, кошку, белый ком постельного белья, свое лунообразное колено; но затем в одну секунду неистовость в ее лице сменилась изумлением, хватка ослабла, она выпустила, что держала. Один глаз подкатился к другому и словно бы тихо погас; она перестала двигаться.

Две девицы, которым было невдомек, что с ней случилось, стали спрашивать: «Куда мы, ма? Куда мы?» Они думали, это она так шутит, а их отец ей подыгрывает: смотрит на нее в упор пустым взглядом, изображая мертвеца. Им было невдомек, что она обрела великое познание и что она была в этом мире перемещенным лицом, живущим в разлуке со своим достоянием. Их пугало гладкое серое полотно дороги впереди, и они повторяли все более и более визгливо: «Куда мы, ма? Куда мы?» – а в это время их мать, чье тучное тело застыло, привалившись к спинке сиденья, чьи глаза неподвижно синели, точно крашеное стекло, казалось, впервые обозревала необъятные просторы своей подлинной родины.

II

– Ну так что ж, – сказала миссис Макинтайр старому негру, – мы и без них справимся. Сколько мы их видели – приезжали, уезжали, черные и белые.

Она стояла с граблями в руках в телятнике, который он чистил, и время от времени пускала их в ход: то выкатит из угла кукурузный початок, то покажет старику на пропущенное им слякотное место. Когда обнаружила, что Шортли уехали, она была несказанно этому рада: значит, не надо никого увольнять. Люди, которых она нанимала, всегда сами уходили – такие уж они были люди. Из всех семей, что у нее работали, Шортли были самые лучшие, если не считать Перемещенного. Не полные нищеброды, нет; миссис Шортли хорошая женщина, и с ней, может, и жалко было бы расстаться, но, как говаривал судья, либо волки сыты, либо овцы целы, и она была довольна, что у нее есть Перемещенный.

– Сколько мы их видели – приезжали, уезжали, – повторила она не без удовлетворения.

– А я тут, – сказал старик, наклонившись поскрести мотыгой под кормушкой, – и вы тут.

Она сполна восприняла то,