Аристотель и Данте Погружаются в Воды Мира - Бенджамин Алире Саэнц

— Остановись! Стоп!

А потом мы вроде как целовались, и я думал, что это не такое уж и плохое начало дня.

Мы смахнули с палатки как можно больше капель дождя и сложили её. Потом упаковали всё в кузов пикапа. Я медленно ехал по грязи, надеясь не застрять. Медленно-медленно мы вернулись на более широкую дорогу, которая уже не была такой грязной, а затем выехали и на главное шоссе.

— Хочешь заехать в Клаудкрофт позавтракать?

— Да, и тогда на обратном пути мы сможем увидеть Эмму.

* * *

Данте заказал клубничные блинчики. Я заказал яичницу с беконом, пшеничный тост и сальсу на гарнир. Он выпил стакан апельсинового сока, а я выпил две чашки кофе.

— Я не особо люблю кофе.

Это меня не удивило.

— А я люблю. Оно на самом деле мне нравится.

Данте скорчил гримасу.

— И ты пьешь чёрный? Фу. Он горький.

— Мне нравится горькое.

— Не думаю.

— Всё в мире не может быть сладким.

— Как я?

— Ты нарываешься.

Он одарил меня дурацкой улыбкой.

— Ты придурок.

— Это к чему ты клонишь?

Я потянулся за бумажником, когда пришёл чек.

— Убери деньги, — сказал Данте. — Это за мой счёт.

— Богатый человек. Откуда у тебя столько денег?

— Сэм.

— Сэм? Твой отец?

— Он сказал, что я должен за что-то заплатить, так как я ничего не добавлял.

— Ну, ты заплатил ликёром.

— Ха-ха, — он достал несколько купюр и расплатился с официанткой.

— Оставь сдачу себе, — сказал он, прям как богатый человек.

Я просто покачал головой и улыбнулся.

* * *

Мы вышли из ресторана и направились к галерее.

— Знаешь что, Ари? Мне трудно идти рядом с тобой и удерживаться от желания взять тебя за руку.

— Представь у себя в голове, что держишь меня за руку.

— Это нечестно. Смотри, — сказал он, указывая подбородком на мальчика и девочку, которые шли впереди нас, держась за руки. Мы наблюдали за ними, когда они остановились и поцеловались, улыбнулись друг другу, а затем продолжили идти, держась за руки. — Это, блядь, нечестно.

Я не знал, что сказать. Он был прав, но что с того? Большая часть остального мира смотрела на вещи не так, как мы. Мир смотрел бы на этого мальчика и ту девочку, улыбался и думал: — Как мило. Если бы мир увидел, что я и Данте делаем тоже самое, он поморщился бы и подумал: — Отвратительно.

* * *

Данте и я стояли в дверях галереи. Дверь была открыта, приглашая посетителей войти и взглянуть на произведения искусства. Эмма была погружена в свои мысли, читая — Нью-Йорк таймс. Я мог видеть заголовок: — Сталкиваясь с эмоциональными страданиями от СПИДа.

Она подняла глаза и улыбнулась.

— Аристотель и Данте, — сказала она. — Ну, теперь вы определенно выглядите так, как будто были в походе. Повеселились?

— Да, — сказал Данте. — Я никогда раньше не был в походе.

— Никогда?

— Я совсем не любитель гулять на свежем воздухе.

— Понимаю. Ты из тех, кто утыкается носом в книгу.

— Что-то в этом роде.

— Значит, Ари — любитель активного отдыха.

— Ну, думаю, можно и так сказать, — сказал я. — Когда я был ребёнком, мы ходили в поход два или три раза в год. Я действительно любил ходить в походы. Летом в Эль-Пасо так жарко. А, здесь, наверху, круто.

— Любишь ловить рыбу?

— Не очень. Но раньше я ходил с отцом. Думаю, мы оба больше читали, чем ловили рыбу. Настоящей рыбачкой в семье была моя мама.

В ней было что-то такое. Думаю, это была боль. Ей было больно из-за потери сына. Казалось, ей было больно, но это не делало её слабой. Почему-то я чувствовал, что она сильная. И упрямая. Она напомнила мне маму. И ту боль, которую она всё ещё переносила из-за моего брата. Он не был мертв, но она потеряла его.

— Я рада, что ты зашёл. У меня есть кое-что для тебя, — это была картина. Она завернула её. — Я хотела, чтобы это было у тебя, — Она протянула её Данте.

— Я не могу это принять. Это работа вашего сына. И…

— У меня дома есть работа, которой я больше всего дорожу. Остальное находится в галерее. Я хочу, чтобы это было у тебя. Но она для вас обоих.

— Как это?

— Ну, один из вас хранит её в течение года. А на следующий год она переходит к другому. Туда-сюда, вот так. — Она улыбнулась. — Вы можете делиться ею всю свою жизнь.

Данте улыбнулся.

— Мне нравится.

Мне это тоже понравилось.

Мы немного поговорили. Данте спросил, есть ли у неё муж.

— Однажды был. Я любила его. Не всем, кого ты любишь, суждено остаться в твоей жизни навсегда. Я ни о чём не жалею. Многие люди живут в своих ошибках. Я не из тех людей.

Я думал об этом. Я думал, что, возможно, я из тех парней, которые могут просто прожить свою жизнь на тех ошибках, которые совершили. Но, может быть, и нет. Думаю, я бы достаточно скоро это выяснил.

Они с Данте говорили о многих вещах, но я в основном слушал. Хотя на самом деле я не слушал, что они говорили. Не совсем. Я прислушивался к звуку их голосов. Я пытался услышать, что они чувствуют. Я пытался понять, что значит по-настоящему слушать, потому что я никогда не был хорошим слушателем. Я был слишком влюблён в то, о чём думал. Слишком влюблён в это.

Прежде чем мы ушли, она сказала нам всегда помнить о вещах, которые имеют значение, и что нам решать, что важно, а что нет. Она обняла нас обоих.

— И помните, что вы значите для вселенной больше, чем когда-либо узнаете.

Шесть

КОГДА МЫ СПУСКАЛИСЬ с гор обратно в пустыню, у Данте на коленях лежал длинный жёлтый юридический блокнот. Он записывал ещё несколько предложений имени своего брата, чтобы дать его матери.

— Как думаешь, она вообще читает этот список?

— Конечно, читает.

— А как думаешь, насколько большим влиянием ты на самом деле обладаешь?

— Ну, уверен, что скоро узнаю. Что ты думаешь об этих именах: Родриго, Максимо, Себастьян, Серхио, Агустин или Сальвадор?

— Мне нравится Родриго.

— Мне тоже.

— Она может быть девочкой. Почему ты не хочешь сестру?

— Не знаю. Я просто хочу брата.

— Брат-гетеросексуал.

— Да. Именно.

— Думаешь, твои родители будут любить его больше, чем тебя?

— Конечно, нет. Но он подарит им внуков.

— Откуда ты знаешь, что он захочет детей? Откуда ты знаешь,