Камень небес - Валерий Викторович Дмитриевский

– Забегайте, забегайте. Только не сюда. Дверь эту заколотят, проломают проход из его кабинета, и всё. Кроме его свиты, никто сюда не попадёт.

– Как это?

– Как два пальца… – Дваждыкентий побарабанил ногтями по столу, взял со стола заявление и подал его Витку.

– Иди к самому. А я уже начал вещи свои собирать. Бумажки вот сортирую, свезу к себе домой, в кладовку. Протоколы, грамоты незаполненные, дипломы всякие… Может, пригодятся кому.

Виток всё не мог уразуметь:

– Так как же это – без профсоюза? Он какое право имеет? Ему-то он, может, не нужен. А нам нужен.

Председатель разведкома ещё почмокал, потом взглянул на Витка.

– Он теперь генерал. Сказал – не нужен, значит, так и будет. Кто его за это высечет? По партийной линии никак, потому что и партии той теперь нет. И министерство ему не указ – у нас теперь частное предприятие. Всё решает собрание акционеров. Вернее, у кого больше акций, тот и решает. А у кого больше акций?

– У кого?

– У совета директоров. А там кто? Мишка… то есть Михал, значит, Алексеич Мигулин, потом главный инженер Павел Викторович Сипягин, главный бухгалтер Нинель Авдеевна Ковальская…

– Ты, Кентич, как на собрании выступаешь. Да знаю я все их должности, имена и отчества. Или ты боишься, что подслушают и донесут, как ты тут непочтительно о начальстве говоришь?

– Чего мне бояться… Хотя ты прав, наверное, – начал побаиваться. Он теперь вроде князя над нами. Нечем его прижимать. Это раньше я мог с ним бодаться. Мог добиваться чего-то. Да он как лицо выборное не особо и чванился. А теперь всё не так. Ты вот по горам шлялся, отстал от жизни-то. Всё не так…

Дваждыкентий посмотрел в окно, постучал ногтями и продолжил:

– Они же где лаской, где смазкой выкупали ваучеры эти, особенно у рабочих. Никто же не понимал, что это такое… А они такую штуку проворачивали: бюджетные деньги из банка сразу не забирали, а по месяцу и больше на счету держали. Как проценты хорошие набегут – они деньги снимают, авансы небольшие выплачивают, а проценты себе на карман. Вот на них и выкупали. Больше ваучеров – больше акций. И теперь – как они хотят, так и решают.

– А Проценко?

– А что Проценко… Они его и так-то еле терпят. Со скрежетом зубовным. Но не провести главного геолога в совет директоров у них бы не получилось. Да только что он один может…

– А ты всё знал и молчал? – осведомился Виток.

– Да не молчал я! С Петром твоим да с тем же Проценко кумекали, как это всё поворачивается не в ту степь. Но не могли же мы уговаривать каждого не продавать им ваучеры. Когда дома кушать нечего, а тебе за какую-то бумажку предлагают чуть ли не месячную получку, как не согласишься… А что насчёт денег – так мы не ревизионная комиссия, не имели никаких прав проверять, когда они приходят и куда уходят. Потом уж разузнали, что эта шайка ренту через банк себе накручивает… А всё равно ничего незаконного в этом нет. Не придумали ещё у нас таких законов.

Морозкин встал из-за стола и пошёл к шкафу. Виток так и стоял на месте, теребя в пальцах своё заявление.

– Иди к шефу. Иди, – роясь на полках, сказал Дваждыкентий. – Вы же с ним когда-то в одной партии работали. Не откажет. А мой век кончился… – Он повернул голову. – Придётся на пенсию уходить. Обратно в маркшейдера он меня не возьмёт, да я и сам многое подзабыл. А на всякие синекуры нужных людей будет пристраивать.

– Какие ещё… синие куры? – попытался пошутить Виток. Но профбосс не улыбнулся.

– Ладно, Виток. Иди. Твоё дело правое. Я бы тебе без разговоров первому квартиру присудил. Заработал. Но сам видишь…

Сгорбленная спина Дваждыкентия выражала такую обречённость, что Виток поджал губы и поспешно вышел.

Проходя мимо приёмной, Виток подумал, что, если взял козла за рога, надо тащить до упора.

– У себя? – спросил он раскрашенную девицу, которая недавно появилась здесь вместо прежней секретарши, Любови Ивановны.

– Михаил Алексеевич занят, – не глядя на посетителя, процедила та, листая журнал «Бурда».

Виток быстро, чтобы девица не успела помешать, подошёл к двери и открыл её. Мигулин сидел у торца длинного стола в чёрном кожаном кресле с высокой спинкой, рядом облокотился Сипягин. Они о чём-то говорили, но, услышав запоздалый писк секретутки, повернули головы к двери.

– Заходи, – пригласил шеф. – Давай только быстро. Что у тебя?

– У меня заявление. На квартиру. Сам понимаешь, тесно стало. А Морозкин сказал, что теперь к тебе.

Виток присел на стул и подал свою бумагу. Мигулин пробежался по ней глазами и покивал.

– Слышал, слышал. С ребёнком взял, молодец.

– И второй намечается, – открылся Виток. – Сам понимаешь, это не жизнь же будет. Да и теперь тоже.

Сипягин терпеливо молчал. Главного инженера Мишка (фиг тебе, а не Михаил Алексеевич) в прошлом году переманил откуда-то из города, и Виток совсем его не знал.

– Ну что, Виток, понятное дело, – сказал Мигулин, но Виток впервые почему-то обиделся на то, что его назвали так. Может, оттого, что Сипягин при этом бросил на него короткий взгляд, в котором уловил Виток и насмешку, и пренебрежение.

– Я, вообще-то, Виктор Пантелеевич, – сказал он, поглядев Сипягину в глаза.

– Ну да, ну да, – согласился Мигулин. – Наш первооткрыватель, – обратился он к главному инженеру. – Не просто так. Ульдургинское месторождение-то он нашёл. Так что с ним нужно на «вы»…

Сипягин скривил уголок рта.

– Тогда и мне вы уж, пожалуйста, не тыкайте, – продолжил Мигулин, сделав ударение на «вы». – Лады?

«Да, Мишаня, заматерел ты конкретно», – подумал Виток и спросил:

– Так что с заявлением? Когда решение будет?

Мигулин поиграл пальцами.

– А пусть Морозкин решает. Как решит, так и будет. А я подпишу.

– Он мне сказал, что теперь не при делах.

– Правильно. Ну зачем нам освобождённый председатель разведкома? Что он может? Раньше путёвки распределял, матпомощь раздавал, шахматы и транзисторы для полевых партий покупал. А теперь из области ничего ему не шлют. Ни денег, ни путёвок. А на ваши взносы что он сделает? Ему только на зарплату и хватит. И какой тогда смысл держать его и весь его комитет?

Мигулин переглянулся с Сипягиным и закончил:

– А грамоты выписывать я и сам могу. Вижу ведь, кто как работает.

Виток не знал, что говорить. Может, и прав Мишка, чёрт его знает.

– Я не против. – Мигулин