Семь процентов хаоса - Эллен О'Кловер

говорить легко и весело, но мне все равно больно. Неужели я действительно настолько погрузилась в «ПАКС», что пропустила такое огромное событие? Почти три года мы были вдвоем – Марен и я. После моей провальной попытки что-то предпринять на вечеринке у Деклана, после того, как я потеряла Миллера, дружба с Марен всегда казалась мне самым правильным вариантом. Но я и тут напортачила.

– Ее зовут Отем. Я встретила ее, когда ходила в горы, – начинает объяснять Марен, и в ту же минуту мой телефон начинает жужжать.

Сообщение от папы.

Только что привез Веру домой. Вечером поговорим.

В тот день, когда договариваются о нашем с Миллером интервью с «БаззФид», Веру увозят в больницу. Рак больше не поддается лечению. Пробыв в больнице два дня, она возвращается не к себе домой, а к нам. Так я понимаю, что она действительно умирает.

Когда ей в первый раз делали химиотерапию, мне было двенадцать; достаточно юный возраст, в котором страх еще расплывчат и не принимает конкретные образы. Теперь, как только я ложусь спать, сразу начинаю во всех подробностях представлять, как это будет, когда я потеряю Веру, – продажу дома, в котором я выросла, незнакомым людям; разговоры о том, как она помогла мне создать приложение; торжественные вечера, которые отныне всегда будут проходить без нее.

Я теперь даже присутствие Миллера переношу спокойнее, потому что мысли о Вериной болезни мучают меня гораздо больше. С головой погружаюсь в работу, это помогает мне забыться. Мы проводим интервью с «БаззФид» в видеочате, и Миллер мило шутит, а я нежно касаюсь его плеча. После просмотров нас называют «Мо», и прозвище прилипает к нам. Мы начинаем еженедельный веб-сериал «"ПАКС" с Мо», отвечаем на вопросы других «ПАКС»-пар. У нас берут интервью развлекательный портал «Мэшебл» и аналитическое интернет-издание «Арс Текника». Сойер в конце концов находит себе в пару мускулистого татуировщика из Сент-Пола и забивает мой телефон селфи с их жизнеутверждающего первого свидания. Если раньше она была амбассадором «ПАКС», то теперь стала его главным адептом.

В офисах XLR8 жизнь бьет через край, и Эвелин с каждым днем выглядит все более могущественной. Теперь «ПАКС» может поведать тебе не только о будущей профессии, городе проживания, количестве детей и идеальной паре, но также о виде и породе твоего домашнего любимца, о болезнях, которые могут проявиться с возрастом, и сроке выхода на пенсию. Каждую неделю появляется новая категория.

Никто мне не рассказывает, как это научно обосновано. Все надежно, уверяет команда по продвижению продукта каждый раз, когда в анкету добавляются новые вопросы. «Профессор Вайзнер все проверил». Это изводит меня, как боль в животе, но приходится признать, что прогресс есть – к последней неделе октября «ПАКС» занимает первое место в списке «Выбор редактора» в App Store.

Даже «Роки-Маунтин Лайв» снова приглашает нас на костюмированную передачу по случаю Хэллоуина. Мы появляемся в прямом эфире в костюмах Адама и Евы – самой первой пары на свете. Феликсу это кажется безумно смешным. За сценой, пока мы ждем своего выхода, Миллер, обернутый гирляндой из искусственных листьев, отправляет заявление о поступлении в Брауновский университет. Я наблюдаю за тем, как он тянется к клавише на ноуте, расправляет плечи и глубоко вдыхает. Словно он здесь один и вокруг не носятся, толкаясь, режиссеры, звукооператоры и бог знает кто еще. Но Миллер находится отдельно от всех, в своем собственном мире. У меня мелькает мысль, что было бы здорово встретиться с ним там. Миллер касается клавиши кончиком пальца и выдыхает. Улыбается. Потом поднимает голову и встречается взглядом со мной. Улыбка тут же сходит с его лица.

Наше коммерческое предложение хорошо продается; если смотреть со стороны, мы – это «искренне, безумно, глубоко». Вот они мы, на виду у всех, – теплое тело Миллера прижимается к моему, его рука придерживает меня за плечи, сам он, когда смеется, не сводит с меня глаз, как будто хочет убедиться, что мне тоже смешно. После той первой ошибки он безупречен. Остроумный, внимательный, очаровательный. Подшучивает над собой, превозносит меня – и всегда с улыбкой. Все его обожают. После каждого интервью, веб-серии, поста в соцсетях интернет гудит от комментов его фанаток.

Давайте поговорим про МИЛЛЕРРРРА????

Эй, @rodev, если когда-нибудь передумаешь насчет Миллера, готова забрать его себе.

Единственная причина, по которой я не загружаю себе «ПАКС», – это то, что Миллер не может стать моей парой.

А я, та самая девчонка, которой принадлежит Миллер, наблюдаю, как он отодвигается от меня, едва мы оказываемся за сценой. Резко отводит взгляд, словно отрывает пластырь, и уходит, не сказав ни слова. Он научился так хорошо притворяться, что даже я иногда ему верю. Бывают редкие мгновения, когда я забываю, что за показным Миллером, который меня любит, скрывается Миллер настоящий, ненавидящий меня.

На камеру Мо влюбляются все сильнее, но в реальной жизни между нами по-прежнему – темная, ледяная пропасть. Вдвоем мы повисаем в безвоздушном пространстве, где просто-напросто невозможно дышать.

* * *

В начале ноября, в пятницу, когда мы с Миллером после учебного дня направляемся к его машине, Джаз присылает нам сообщение в общий чат. Марен шагает рядом с нами, у нее на шее болтается неизменный фотоаппарат. Она рассказывает, что в выходные собирается в Денвер слушать в клубе живую музыку. Ее пригласила Отем, которая учится на первом курсе Колорадского университета. Это здорово, но я безумно, отчаянно ревную. Как только мы подходим к машине, Миллер отпускает мою руку. Марен счастлива и без меня, а я несчастна с Миллером, дома спит Вера, принявшая обезболивающее, и папа по два раза на дню заговаривает про колледж.

Джаз спрашивает:

Когда у вас зимние каникулы?

Мы с Миллером одновременно достаем телефоны и читаем ее сообщение.

У нас интересные планы на ваш счет в Нью-Йорке. Утренняя передача «Тудей-шоу». Джимми Фэллон. И еще МНОГО ЧЕГО. – Она продолжает набирать. – Мы хотим вывезти вас туда на неделю и провести сразу несколько мероприятий. #МОФОРЕВЕР.

Я оглядываюсь на Миллера. Он прочитал сообщение раньше и смотрит на меня поверх крыши машины.

– «Тудей-шоу»? – В его голосе слышится радостное удивление, хотя мы сейчас настоящие и ни перед кем не притворяемся.

– Стоп. – Марен переводит взгляд с меня на Миллера и обратно. – Что?!

– Нас приглашают на «Тудей-шоу», – объясняю я и перечитываю сообщение Джаз, чтобы убедиться, что это по правде.

«Получилось», – мелькает в голове. «Селеритас» у нас в кармане.

– Вы поедете в Нью-Йорк? – взвизгивает Марен, хлопая меня по руке.

– Мы поедем в Нью-Йорк, – улыбаюсь в ответ я.

* * *

Потом я мчусь домой, пылая, как фитиль фейерверка, и папа гасит меня одним твердым энергичным «нет».

Моя главная ошибка – до меня уже дошло – заключается в том, что я не спросила у него разрешения, а поставила перед фактом, что на каникулы мы едем в Нью-Йорк.

Когда я вбегаю на кухню, он варит суп и одновременно болтает с дядей Хардингом, плечом прижимая телефон к уху. Дверь в комнату, где теперь живет Вера, чуть-чуть приоткрыта.

– Нас пригласили на «Тудей-шоу»! – выпаливаю я, на ходу скидывая рюкзак, обувь и куртку и оставляя за собой подобие дорожки из хлебных крошек, по которой можно проследить весь мой путь. – И к Джимми Фэллону. И Джаз написала, что там еще много всего! Мы поедем на зимние каникулы, на целую неделю, и сделаем все сразу, и тогда «Селеритас» просто не сможет пройти мимо «ПАКС». Мы будем везде, мы…

– Вы будете везде, – повторяет папа, перебивая меня. Он поднимает голову от кастрюли с супом, и я нервно сглатываю, внезапно вспоминая, что пока еще ребенок и не могу самостоятельно решать многие вопросы. – Нет-нет, – говорит папа, поймав мой взгляд, – продолжай, Ро, не буду тебе мешать. Ты сама купишь себе билеты на самолет или это должен сделать я? И ты в одиночку отправишься на другой конец страны? Без меня