Необитаемая - Татьяна Млынчик

class="p1">Тихо кружился и падал на землю мокрый весенний снег, тихо брели по слякоти неизменно одетые в темное петербуржцы, вечерами тихо пил чай на кухне Костя, а я, как героиня стихотворения Лидии Чуковской, сдавшая все работы, двигалась по заснеженному мосту навстречу чему-то неведомому.

Я отправила текст в разные издательства, контакты которых нашла в интернете, и приготовилась терпеливо ждать. Знакомств ни в одном издательстве, за исключением того, куда я ходила на курсы, у меня не было. Несмотря на то, что курс давно кончился, меня как лучшую ученицу пригласили в ежемесячную бесплатную литературную студию. Через пару недель после того, как я направила роман издателям, администратор студии прислал письмо с предложением разобрать рассказы на семинаре.

Литературный семинар – это формат группового публичного разбора текстов, который вроде как изобрел Максим Горький. Участники заранее читают тексты друг друга, которые будут разбирать, а на семинаре по очереди высказываются о текстах, чаще – критикуют с разным градусом жестокости, но бывает, что и хвалят. Высказываются и мастера, ведущие семинара, – обычно в этой роли выступают известный писатель и редактор издательства или «толстого» литературного журнала.

Я удивилась, что меня пригласили на разбор сразу после отправки рукописи. Может, лысоватый издатель, который явно по достоинству оценил мою прозу, уже прочитал роман – и хочет заодно с рассказами поговорить и о нем?

Размышляя об этом, я летала по офису в предвкушении семинара. Я предъявила миру свой первый роман – и вокруг этого сразу же начинают возникать какие-то события! Со страхом и трепетом я ждала оценок.

Кроме издателей, я показала рукопись друзьям и литературным товарищам, и собрала первые отклики. Люди быстро прочитывали мой текст. Они говорили, что «было не оторваться». Они говорили, что, читая, вспоминали свою юность. Они говорили, что я создала замечательную героиню.

Человек, которого я считала своим литературным учителем, поздравил меня и заключил, что я написала профессиональный текст и быстро выросла. Не обошлось и без нареканий: он сказал, что я завалила концовку, и дал целую кучу советов и замечаний, с которыми я была согласна, но уже не могла принять их как следует: я оторвалась от работы над текстом, и мне казалось, что вносить правки мне предстоит на этапе редактуры перед публикацией. В том, что она непременно случится, и моя рукопись превратится в книгу, я втайне была уверена. И надеялась, что помочь с этим мне сможет в том числе и учитель. Но он ограничился лишь литературным разбором, хоть и говорил о тексте так, будто не сомневался, что его издадут.

Оставалась надежда на издателей с курсов. Хотя меня и коробила их редакция: в ней выходили развлекательные книжки и фэнтези, обложки которых часто были чудовищными и напоминали аляповатые фантастические серии, которые в детстве читал мой младший брат. Но я думала, что если уж они возьмут мой текст, то со мной всё обязательно будет по-другому. С этими размышлениями я отправилась на семинар.

До этого я уже года три принимала участие в литературных семинарах, поэтому публичный разбор и критика меня не пугали. Я умела стойко выслушивать сказанное, отделять самолюбование ораторов от искреннего стремления принести пользу, и знала, что мои тексты могут не нравиться и даже вызывать раздражение. Сейчас к делу примешивалось мое щенячье ожидание оценки от лысоватого редактора. Во время курса он хвалил мои тексты, и мне казалось, несмотря на его строгость и даже жестокость, граничащую с грубостью, что я стала его любимицей.

Профессии «писатель» не существует в российском реестре профессий. Не существует и понятных механизмов, которые делают человека писателем. Ты пишешь художественные тексты, ты занимаешься в школьной или студенческой литстудии, даешь читать друзьям и родным, хранишь тексты на жестком диске. Потом тебе попадаются литературные курсы, потом другие… Все вокруг вроде как говорят тебе, что ты писательница. Ты пишешь рассказы, побеждаешь в конкурсах, пишешь повесть, пишешь большой роман. Но при этом совершенно не представляешь, что конкретно нужно сделать, чтобы твой текст издали. Теоретически у тебя есть знакомые писатели, но мало кто из них готов пойти к своим издателям и предложить им твою рукопись. Мои наблюдения показывали, что многие из них часто не знали, куда девать собственные рукописи.

Поэтому появление на горизонте редактора издательства, пусть и не очень престижного, меняло положение дел. А если издатель еще и, как это было в моем случае, симпатизировал текстам, это давало надежду на удачу – заключение договора и издание книги.

Долго выбирала, что надеть на разбор своих рассказов. Предвкушала похвалу и даже триумф. Когда на курсах объявляли авторов лучших домашних заданий, в этом списке неизменно оказывалась я.

Бизнес-центр, где проходила литературная студия, располагался на Петроградке. Я приехала заранее, припарковалась и долго курила в машине. Семинар шел прямо в редакционном офисном помещении, участники брали стулья и рассаживались, где придется. Я обычно садилась вдали от всех, но сегодня решила расположиться поближе к мастерам.

Приступили к обсуждению. Отзывы на мои тексты были разными: рассказы, которые я отправила, нельзя было назвать однозначными. А потом дело дошло до мастеров. Первым слово взял не лысый издатель, а толстый пожилой самодовольный фантаст.

– Коллеги, а разве представленные тексты можно вообще назвать рассказами? – спросил он, обращаясь к окружающим с лукавой улыбкой. – По сути, перед нами недокрученные зарисовки. В них нет персонажей, в них страдает логика…

Я слушала его с робкой улыбкой. Меня ошарашила эта жестокая оценка, ведь во время курса я получала исключительно похвалу. В конце он направил на меня взгляд и произнес:

– Если вы перестанете халявить, то вас ждет блестящее будущее. Возможно, великое. Но то, что мы сегодня обсуждаем, – халтура!

За ним слово взял лысый редактор.

– Соглашусь с предыдущим оратором, – отчеканил он. – Налицо недоработка.

Мое сердце полетело куда-то вниз, как ударившийся о стену мяч. После того, как всё закончилось, я подошла к нему, и не успела открыть рот, как он отрезал:

– Пока не прочитал.

Извинительно улыбнувшись, я поплелась к выходу. Голова трещала.

Я прощалась с другими участниками семинара как ни в чем не бывало. Мне надо было показать, что я в полном порядке; я же не буду вести себя как психичка, как, например, та девочка, что убежала с разбора осенью. Тогда я высокомерно подумала, что у нее, должно быть, совсем нет семинарского опыта. Сейчас мне самой хотелось орать и плакать.

Я села в машину и вздохнула. Надо было набраться терпения и ждать ответа по рукописи; уж в чем-чем, а в ней я была уверена!