Необитаемая - Татьяна Млынчик

Мне было, чем занять время: ведь пора было начинать ходить по врачам. Я отправилась на запланированный прием по поводу эрозии шейки матки.

– У вас дисплазия шейки, – сказала, осмотрев меня, пожилая тетенька с прической-ракушкой. – Во-первых, это деформация клеток, и нужно будет отправить их на проверку, относительно новообразований. А во-вторых, если планируете ЭКО, то вам нужно эрозию прижечь.

– Как прижечь? – воскликнула я, и без того напуганная словами про новообразования.

– Очаг воспаления прижигается электродом. Током. Делается под местным наркозом, занимает минут десять-пятнадцать.

Интересно, а то, что я написала роман об электричестве, которое раздирает изнутри юную героиню, и то, что теперь мне будут фигачить током прямо в матку, как-то связано между собой?

Через несколько дней пришли результаты исследования: никаких новообразований у меня не нашли, но перед ЭКО надо было сделать это несчастное прижигание.

– Заживление длится полтора месяца, – сказала врачиха. – После него противопоказаний к ЭКО у вас не будет. Лучше прижечь поскорее.

Так как мы уже решились на ЭКО, а прижигание оказалось условием для его выполнения, выбора у меня не оставалось.

Я пришла на процедуру в субботу, впереди был целый день, который можно было провести, валяясь дома. В углу просторного кабинета стояло гинекологическое кресло, а рядом с ним – квадратные устройства, похожие на приборы для проведения электрических измерений и испытаний, с которыми я имела дело на работе. Я разделась и залезла в кресло. В кабинет вошла пожилая врачиха в сопровождении медсестры. Мне сделали укол обезболивающего, и врачиха устроилась внизу, под моими ногами, уложенными в подставки. Раздался щелчок, прибор загудел и началась процедура. Вниз я не смотрела, шарила глазами по потолку и оконным карнизам, но, судя по моим ощущениям, там происходило нечто, похожее на выжигание по дереву. Всё сопровождалось треском, и вызывало дикую боль. Через минуту мои бёдра непроизвольно затряслись. Я шумно дышала, как делала в горах, когда было особенно невыносимо.

– Почему вы так дышите, вам плохо? – спросила врачиха.

– Больно, – отозвалась я.

– Терпите.

И я терпела. Казалось, оттуда идет дым, а еще я ощущала запах горелой плоти. Боль волнами гуляла внизу живота.

Как я докатилась до такого?.. Жила себе, была здоровой, радовалась жизни, – а теперь лежу распластанная, как лягушка на дощечке средневекового врачевателя, стараясь унять дрожь в ногах, тех самых ногах, что пробежали 42 км марафона и вознесли меня на вершину самой высокой горы, а теперь не могут просто замереть спокойно – и дергаются, изнемогают, а всё мое тело сжимается, словно спрашивая: «Куда ты нас притащила, что ты творишь?».

…После процедуры мы с Костей сидели в кафе. Свет был приглушен, других посетителей не было. Мы выбрали стол у окна, и я завалилась на бок на кожаном сидении. Заказала жареную картошку, хотя есть, по правде говоря, совсем не хотелось. Я чувствовала себя выжатой половой тряпкой после этого бенефиса боли и тошнотворного запаха, которые следовало терпеть, ни в коем случае не сдвигая ноги. Костя глядел на меня с жалостью. Я не рассказала ему подробностей, чтобы не вызвать неприязнь к своему телу.

Дома я без сил упала на диван. Смотрела бездарный фильм про Хармса, дремала, наблюдала город в окно. Отпуск на море, в который я собиралась, пришлось отменить, ведь купаться и загорать теперь было нельзя. Что ж, сказочки, в которых я была писательницей, ночами трепещущей над своим романом, храброй альпинисткой или марафонцем с медалью на груди, были окончены. Судя по всему, началась реальная жизнь. Пахла она неуверенностью, стыдом и моим горелым мясом.

Пока ждала заживления, надо было озадачиться прикреплением к другому району по страховому полису, чтобы намутить квоту на ЭКО. Я брела в МФЦ подавать заявление на смену поликлиники и недоумевала: какого чёрта я должна всем этим заниматься? Почему, чтобы получить ребенка, мне надо проходить сначала физические испытания, а затем бюрократические?

Мы с Костей решили работать на цель. Мне было больше тридцати лет: с каждым годом мои и без того утлые шансы будут падать. Если забить и не заниматься этим, ничего не произойдет, и я вдруг очнусь сорокалетней, внезапно понявшей, что хочу ребенка, но с организмом, который уже не будет на это способен. Вот почему следовало разобраться с этим прямо сейчас.

Из МФЦ меня отправили в поликлинику Невского района. Там нужно было соврать, что я переехала куда-то неподалеку. Милая врачиха дала мне какой-то адрес. Когда отдавала заявление, и надо было вслух произнести, что я переезжаю, я ощутила неловкость: нагло обманываю людей. Теоретически я могла отправиться получать квоту в своем районе. Однако знакомая, которая получала квоту без всяких там блатов в поликлиниках, рассказывала про дикие очереди, горы анализов и десяток осмотров… Заниматься таким не хотелось совершенно. Я решила пойти на поводу у врачихи. Наверное, у нее имелась своя выгода, ведь такие как я несли квоты в ее клинику, а не в другие, более раскрученные. Как бы то ни было, она экономила нам с Костей несколько сотен тысяч рублей.

Поликлиника Невского района оказалась сырой и обшарпанной; стоя в очереди, я вспомнила документалку «Подвалы Дыбенко». Но мои манипуляции прокатили – заявление приняли, и уже через несколько дней я получила новенький полис. Ради квоты я стала мертвой душой Невского района.

Следующим шагом был визит в местную женскую консультацию, на прием к знакомому моей врачихи. Номерок был только на восемь утра, выехать из дома пришлось в семь. Я села в машину и поехала. Улица была сильно заснежена, и я не сразу поняла, что с машиной что-то не так. Что-то мешало ей ехать. Я остановилась у обочины и обошла ее по кругу. Передний номер был сорван и волочился по земле. На капоте я увидела огромную вмятину. Видимо, ночью с крыши на нее свалился лед. Под снегопадом, в утренней тьме я стала пытаться приладить номер на место. У меня ничего не вышло, он был почти полностью оторван. Меня охватила паника: почему именно в утро, когда мне нельзя опаздывать, моя машина отказывает мне? Может, так она предупреждает, что мне не следует во всё это вписываться?

Я решила бросить машину и вызвала такси. Пока таксист вез меня через сумеречный Володарский мост, вспоминала, как во время учебы в университете сдала экзамен по философии, притворившись беременной.

Философ был дико свиреп. Летом