Искры Божьего света. Из европейских впечатлений - Николай Иванович Надеждин

на ней поставлен крест, видимый в хорошую Долондовскую трубку из Цюриха[158], и устроена прекрасная гостиница. Вид оттуда восхитительный; круг зрения простирается больше чем на 200 верст.

В 1820 году на самом острове Кульма построили род деревянного бельведера для тригонометрических измерений, которым не оставляют пользоваться и путешественники. Прогулка на Риги есть один из прекраснейших эпизодов швейцарского путешествия.

Горная тропа к вершине Риги в Альпах

Центральной Швейцарии. Гравюра XIX в.

Между этими двумя исполинами толпа других, постепенно возвышающихся гор составляет богатую раму великолепного Люцернского озера. Всех ярче бросаются в глаза утесы Биргенштока, преломляющие бассейн озера с юга. Из-за них возвышается Блюм-Альпе; здесь Титлис, Криспальт; там грозное темя Веттергорна, покрытое вечным снегом. Люцернское озеро принадлежит к прелестнейшим озерам Швейцарии. Оно называется иначе Озером Четырех лесных городов, потому что так назывались в древние времена четыре вкруг него расположенные кантона: Люцерн, Швиц, Ури и Унтервальден. Подобно всем озерам Швейцарии, оно принимает в себя Рейссу[159], свергающуюся с вершины Сен-Готара нитью бурного горного потока, и выпускает ее могучею рекой при самом Люцерне. Длина озера от Люцерна до Флюэлена содержит около 9 лье, а самая большая широта между Кисснахтом и Альпнахом не больше 5 лье. Поверхность возвышается над морем на 1.320 футов. Глубины в иных местах до 66о футов. Плавание по нем небезопасно по причине частых бурь и неприступных утесов, в иных местах перпендикулярно вырастающих из волн, так что нет возможности пристать к берегу, если захватит буря. Сверх того, около Флюэлена нередко огромные камни срываются с гор и падают в озеро. Между тем нет другого средства пробраться от Люцерна до Флюэлена, через который лежит большая Итальянская дорога, единственный путь сообщения между Ломбардиею и Северною Швейцариею. Так как перевоз составляет главную промышленность жителей трех малых прибрежных кантонов, то они никак не соглашаются на введение пароходов, которые так облегчают путешествие на других больших озерах Швейцарии. Надо ввериться искусству и опытности судовщиков, и они, правду сказать, мастера своего дела. Зато какое наслаждение можно купить ценою этой отважности? Берега Люцернского озера не имеют себе подобных в дикой, романтической прелести, перед которой ничто могучая кисть Сальватора Розы[160].

Все эти подробности узнал я от доброй г-жи Миллер, хозяйки «Весов», которая явилась скоро спросить, не имею ли я нужды в проводнике, чтоб погулять по городу.

– Натурально! Покорно благодарю! Сделайте милость!

– Мартын! – крикнула она, вышедши на лестницу. – Пошлите Мартына к господину № 16.

– Ну вот, – подумал я, – ныне поутру читал я в газете «La Jeune Suisse» ужасную выходку против нас, русских, за то, что будто у нас считают людей не по именам, а по нумерам: г-жа Миллер, верно, не читает этой газеты; иначе она, конечно б, не дозволила себе такого северного варварства…

Явился Мартын. Это был маленький человек, лет за пятьдесят, немного косой, немного хромой, но живой и легкий, как перо. Глаза его горели так светло, язык ворочался так быстро, что я тотчас догадался, что в естественный огонь его характера попало несколько капель виноградного масла.

– Куда угодно господину? – спросил он меня, смерив с ног до головы своим косым взглядом.

– Смотреть город, – отвечал я. – С чего бы начать только?

– Разумеется, с Торвальдсенова «Льва», – отвечал Мартын, – а там в собор… а там в арсенал… а там, если успеем…

– Хорошо, хорошо! Договорим дорогою.

Мы отправились.

В полуверсте, не больше, за чертою города, вправо от большой дороги в Цюрих и Цуг, находится прелестный Английский сад полковника Пфифера[161]. Здесь увековечена память храбрых швейцарцев, погибших в Париже в несчастные дни ю августа и 2–3 сентября 1792 года[162]. Памятник достоин воспоминания!

В скале, к которой примкнут сад, высечен лев, символ благородного мужества сынов Швейцарии, пронзенный копьем; он издыхает, прикрывая собою щит, украшенный лилиями, которого защищать больше не может. Наверху ниши, занимаемой львом, читается надпись: «Helvetiorum fidem ac virtuti»[163]

Внизу следующая подпись:

Die X augusti, II et III septembris, MDCCXCII, haec sunt nomina eorum qui ne sacramenti fidem fallerent,

fortissime pugnantes

cedderunt:

duces XXVI.

(следуют имена)

milites circiter DCCLX,

(следуют имена)

sollerti amicorum cura

cladi superfuerunt:

duces XVI,

(следуют имена)

milites circiter CCCL,

(следуют имена)

Huius rei gestae cives aere collato perenne monumentum posuere Studio C. Pfyfer, arte Thorvaldsen, opera A. Ahorn[164].

Только гений Торвальдсена мог так верно постичь и так достойно выразить поэзию увековечиваемого воспоминания. Создание удивительно как просто, но выражение исполнено дивного величия: обломок копья остался в теле умирающего льва; он поднимает свою могучую лапу, как будто отражая новый удар; полуотверстые очи, готовые сомкнуться навсегда, сверкают еще угрозою; на лице написана благородная скорбь и величественное терпение сраженного, но непобежденного мужества. Агорн, молодой художник из Констанца, исполнил это высокое произведение по модели, присланной Торвальдсеном из Рима. По несчастию, во время перевоза драгоценная модель вся обилась, так что строители памятника пришли в отчаяние, но полковник Пфифер, главный распорядитель предприятия, имел терпение собрать все осыпавшиеся крошки гипса, привесть их в порядок и прилепить снова к модели. Мысль памятника была мгновенным наитием в художнике: получив письмо из Люцерна, содержавшее в себе просьбу соорудителей, Торвальдсен тотчас взял карандаш, набросал эскиз на обороте того ж самого письма и отослал назад в ту ж минуту. Так внезапно вдохновение в душе гения!

«Умирающий лев» Бертеля Торвальсдена (памятник посвящен доблести швейцарских гвардейцев, погибших во время штурма дворца Тюильри в Париже ю августа 1792 г.). Гравюра XIX в.

«Умирающий лев» высечен цельный из скалы, в которой находится, горельефом. Длина его, от оконечностей лица до начала хвоста, простирается на 28, вышина на 18 футов. Род пещеры, где он представлен лежащим, имеет 44 фута длины на 28 высоты. Вершина скалы покрыта густым кустарником; подошва омывается небольшим бассейном чистой, ключевой воды, в котором плавает маленькая лодочка; кругом раскиданы группы деревьев; под ними устроены скамейки для посетителей.

Я долго сидел, погруженный в созерцание дивного произведения. После сказали мне, что на поднятой лапе Торвальдсен с намерением или по невниманию пропустил пятый маленький ноготок, который и сама природа едва намекнула в организации льва. Этот важный недостаток с модели перешел и в памятник, и, Боже мой, как ухватились за этот промах