Вы – несчастная любовь фюрера - Жан-Ноэль Оренго

в этом воздухе, и он здесь не один с эсэсовцами и своей женой. Рядом с ним парят очень ласковые существа, одетые в белые и серые одежды, в помещении звучит музыка. Он слышит голос: «Нет еще». Он протестует, ему хочется остаться с этим небесным балетом, но голос повторяет: «Нет еще», приглашая его вернуться в лежащее на кровати страдающее тело. Когда он оказывается снова в своей измученной телесной оболочке, у него возникает ощущение утраты.

Только что Шпеер испытал позитивный опыт неминуемой смерти. Такое явление наблюдают анестезиологи и хирурги, когда начинают терять пациента, который затем неизвестно как приходит в себя и иногда рассказывает нечто подобное. В таких рассказах всегда все красиво, этот опыт – предвкушение рая.

Есть и противоположные истории, но они случаются реже. Плавание в воздухе, туннель, люк, зловоние, чье-то пугающее присутствие, ад. Таких свидетельств меньше, так как подобным ни с кем не делятся, стремясь поскорее забыть это испытание или хотя бы оставить его для себя. Таковы отрицательные переживания неминуемой смерти, и в действительности они столь же многочисленны, как и положительные, только потрясают еще больше. Те, с кем это случается, с ужасом спрашивают себя, почему это произошло, тогда как другие испытывают несравненное счастье от посещения Эдема. Их эмоции никак не связаны с событиями из прошлого. Архитектор с восторгом поймет это позже. Палачи могут очутиться в раю, а невинные и жертвы в аду. Правила отсутствуют, как если бы божественная справедливость, о которой все время толкуют священные книги, была ничем иным, как злой насмешкой, шуткой, достойной ближнего круга фюрера, где принято жестоко подшучивать над тем или иным подчиненным, чтобы оживить утомительные и монотонные ужины с вождем. Как если бы несправедливость была главным смыслом жизни на Земле, как если бы яркие проявления несправедливости упорно продолжались и после смерти, а невзгоды добродетели, или истины, или добра набирали силу, когда сердце останавливается, мозг сгорает и врач констатирует смерть. Как если бы наши поступки при жизни, будь они хороши или дурны, не имели особого значения. На том свете их не принимают в расчет.

Министр будет утверждать, что после этого опыта он перестал бояться смерти. Теперь он знает, что в конце пути ждет счастье, по крайней мере, в конце его пути. А пока нужно жить как можно лучше, что он всегда и делал, и приспосабливаться к обстоятельствам, какими бы они ни были.

Он понемногу выздоравливает, новый врач сменяет прежнего, он тоже эсэсовец, но человек вождя, а не рейхсфюрера, и состояние больного улучшается. Чтобы восстановиться, он перебирается в красивый замок неподалеку от Зальцбурга, в который иногда наезжает и сам фюрер. Это настоящая сладкая жизнь в военное время, и Шпеер будет часто и с удовольствием описывать роскошь своего курортного существования.

Когда вождь снова с ним встречается, он замечает перемену. Оценить реакцию министра на появление вождя не может никто, кроме самого вождя. Он как будто видит другого человека. Никогда его Альберт Шпеер так на него не смотрел. Вождь пришел пешком, пересек парк и рощу, соединяющую жилые строения, и его встретили как-то странно, без враждебности, с обычным почтением, ничто как будто не изменилось, и тем не менее все уже не так, как было прежде.

Он несколько раз приходит повидаться без всякого повода. Приносит цветы. Шлет письма, выходящие за рамки обычной дружбы. Но результат тот же: все выглядит неизменным, и ничто уже не так, как раньше, никогда его Шпеер не смотрел на него так.

Их отношения вступают в полосу глубокого кризиса. Министр то ли отдаляется, то ли подвергает вождя проверке. В понимании свидетелей из ближнего круга они разыгрывают ошеломительную драму, причудливую оперетту в разгар трагедии.

В ходе этой драмы министр без колебаний провоцирует конфликты. Не задумываясь, отправляет провокационные сообщения. Вождь хочет построить шесть больших подземных заводов, министр не соглашается, он полагает, что в разгар конфликта оружие требуется срочно, времени мало, а восстановить разбомбленные заводы можно быстрее, чем построить новые. Вождь отказывается, и министр через третье лицо передает вождю, что уходит в отставку.

Министр ощущает себя способным на все. В последние месяцы он почувствовал себя брошенным, отодвинутым на второй план, и теперь, после выздоровления, как будто опьянел и считает себя готовым ко всему. Свобода, опасения, ожидание, возбуждение – вот гамма эмоций министра, позволяющая ему щекотать нервы вождя.

Геринг звонит ему и говорит, что из правительства фюрера не уходят в отставку. Разные люди объясняют ему, что вождь и особенно Германия нуждаются в нем.

Вождь через третье лицо передает министру волшебные слова: «Скажите Шпееру, что я по-прежнему люблю его».

Министр отвечает «посланнику», пусть вождь «поцелует его в задницу». «Посланник» потрясен, нервничает. «Даже вы, Шпеер, не можете сказать такое фюреру!»

В конце концов министр приезжает в Бергхоф и просит о встрече «с глазу на глаз». Вождь предлагает ему совершить одну из традиционных прогулок, маршрут которых министр знает наизусть. Впервые Шпеер отказывается гулять с фюрером и его собакой. Он хочет поговорить наедине, без свидетелей и внешних декораций, действительно «с глазу на глаз». Он уверен в себе, напуган и ведет себя вызывающе.

Вождь соглашается и принимает его весьма церемонно, в парадной униформе, парадных перчатках, с набором наград, обычно демонстрируемых иностранным гостям. Никто не знает, что они говорят друг другу «с глазу на глаз». Когда они выходят из комнаты, их примирение бросается в глаза, к всеобщему облегчению. Министр снова в фаворе. Прекратившиеся телефонные звонки возобновляются, важные фигуры, незнакомые с ним, ищут знакомства, Борман впервые приглашает в гости к себе домой.

Все вроде бы вошло в привычную колею, все, как было раньше, лучше, чем было раньше, как бывает после совместно преодоленного кризиса. Но ничто уже не как раньше.

Теперь всякий раз, когда министр встречается с фюрером, он не видит ничего, кроме «жуткого лица», чудовища с «ужасным толстым носом», с почти вылезшими из орбит глазами и «грубой мертвенно-бледной кожей».

Расставание

(1945–1947)

41

Конец марта 1945

Вождь ждет его ответа до завтра. Верит ли он еще в возможность победы, да или нет? Встреча закончена. Министра провожают из бункера, при том что об окончании визита не было сказано ни слова. В Берлине два часа ночи. Над бункером рейхсканцелярия, построенная министром, движется навстречу своей судьбе – превращению в руины под ударами советских, американских и английских войск.

Министр