Отвлекаясь - Федерика Де Паолис

– Паоло…

Виола сгорала со стыда, она пребывала в замешательстве и в то же время злилась на Паоло и ненавидела его. Паоло дрожал от ярости, и, чтобы покончить с неприятной ситуацией, Виола повернулась к Доре и сказала:

– Извини, пожалуйста, но тебе лучше уйти.

– Ноль проблем, не беспокойся. До свидания, Паоло.

Дора выставила ладонь, повернула ее к небу и, удостоверившись, что начался дождь, раскрыла маленький складной зонтик и пошла по пешеходному переходу в противоположную сторону.

Это вторжение стало началом войны.

Ее психотерапевт, заставляя Виолу оглянуться назад, спросил, с какого момента она стала провоцировать Паоло. Впервые Паоло увидел Дору в консультации и не придал этой встрече никакого значения, вообще не обратил на нее внимания, получается, сама Виола с ее вечными маниакальными историями разбудила в нем сильную ревность, временами необузданную, как у подростка. В доме установилась удушливая атмосфера отчужденности, их засасывала трясина супружества, а Виола то и дело ссылалась на Дору, восхваляла ее и противопоставляла их друг другу.

– Давай назовем его Костантино. Что скажешь? – спрашивал Паоло.

– Доре нравится имя Бернардо.

Виола с большим удовольствием гуляла с Дорой, нежели с Паоло, она рассказывала ему, какие чудеса творят сеансы массажа у Доры, в то время как ему она не позволяла и пальцем к ней прикоснуться. Примерно то же происходило и с едой.

– Приготовить тебе пасту?

– Только если она из камута. Дора говорит, что белая мука – это яд.

Несколько раз, сознательно или нет, она оставляла открытым ежедневник с записью: «17:00, Дора, виа Джулия». А потом отрицала, что они встречались. Как ребенок, разбивший банку варенья, который разбрасывает на виду липкие осколки и притворяется, будто он ни при чем. Впрочем, имелось одно отягчающее обстоятельство: Виола была очарована Дорой, хотя, возможно, она просто хотела таким способом привлечь к себе внимание Паоло, крепче привязать его к себе, чтобы он всегда был рядом. Банальная игра. Впрочем, результат оказался совсем не таким, какого она ожидала. Как всегда случалось в подобных обстоятельствах, в тот короткий, но бурный период междувластия, который наступил после того, как он увидел их вместе, Паоло отдалился от нее. Он страдал от несвойственной ему патологической ревности, часами искал доказательств их встреч и ненавидел себя за это, чувствовал, как его сбивает с ног это низкое, коварное чувство, причиняя ему невыносимые муки. Вдобавок ко всему, он ревновал Виолу к женщине.

В тот день у дома Моравиа они раскрыли карты. Виоле пришлось без обиняков сообщить Доре, что Паоло ее ненавидит, но, вопреки ожиданиям, на нее это не произвело никакого впечатления. Тем не менее встречаться с ним она не жаждала – до такой степени, что однажды спросила у Виолы, не хочет ли она, чтобы у нее принимала роды другая акушерка. Виола отрезала: «Ни за что», так как мечтала рожать стоя и чтобы ребенка принимала Дора. Виола с беспокойством думала о родах, она надеялась, что все пройдет хорошо, однако помощь Доры грозила новыми проблемами, они рисковали увязнуть в зыбучих песках.

Потом они с Дорой виделись еще много раз, какие-то встречи Виола помнила отчетливо, другие были похоронены ее памятью, как будто она желала запечатать в пробирке все радостные, приятные события. Они действительно сходили в музей Де Кирико, потому что у нее осталось сделанное там фото. Моментальный снимок «полароидом» (или нет?): они с Дорой стоят рядышком, как две школьницы, с дежурными натянутыми, глупыми улыбками на фоне одной из картин с манекенами (анатомический человек). Она ломала голову, но не могла сообразить, когда же они там были и кто сделал этот снимок (ревниво спрятанный в шкатулке с украшениями, в нижнем ящичке под серьгами).

В одном из своих ежедневников она нашла подробнейшее описание поездки на виллу Адриана, непонятные заметки по поводу храма Антиноя, два билета с их именами, но этого дня как будто никогда и не было, он тоже был забыт. Как и многие другие, которые, судя по косвенным признакам, записям, сообщениям в мессенджере, тоже были, но у нее не осталось о них никаких воспоминаний. Между тем она прекрасно помнила, что вечером накануне несчастного случая Паоло, убирая со стола и стоя к ней спиной, заявил, что ни при каких обстоятельствах не хотел бы, чтобы Дора принимала у Виолы роды. Засунув приборы и тарелки в посудомойку, он добавил:

– Это не предложение, а требование: или я, или она.

Непонятно, почему она тогда не ответила, хотя обычно поддавалась на подобные провокации и заглатывала крючок: сразу же возмущалась, начинала кричать, обнажала оружие. А сейчас сидела на стуле и безмятежно поглаживала живот, думая о том, что, если отойдут воды и начнутся схватки, Паоло долго не продержится и согласится позвонить ее акушерке. На следующее утро, с первыми проблесками зари, после бессонной ночи, проведенной в раздумьях о том, насколько жестоким, инфантильным и эгоистичным было требование Паоло, Виола, едва дождавшись, когда он приоткроет глаза, стала осыпать его упреками, и между ними разгорелась самая ужасная из их многочисленных ссор. Прежде всего из-за холодильника, который непрерывно гудел, так что и глухой бы услышал, к тому же температура в камере поднялась. В то утро взбесившийся агрегат разбудил Паоло в 6:10, издав звук, напоминающий вой падающей атомной бомбы.

– Паоло, ты звонил мастеру?

– Что?

– Ты звонил мастеру?

– Сама могла бы позвонить, ты ведь целый день дома.

– Да, но ты же сказал, что сам этим займешься.

– Ладно, я забыл, и что? Заявишь на меня в полицию? Дай мне, пожалуйста, еще часок поспать, у меня сегодня адски трудный день.

– Ах ты, бедненький! Позвонил бы мастеру – сейчас спал бы спокойненько…

– Виола, помолчи немного и поспи.

– Адский денек, похоже, будет у меня!

– Это почему же? Потому что ты беременна? Я вот думаю: что, если бы все женщины в мире устраивали из этого такое же представление… Упаси боже!

Слово за слово, они скатились до оскорблений, взаимных обвинений и самых гадких заявлений. Они кричали, и их картонный домик шатался, готовый рухнуть. Если бы только они могли вернуться назад… Как им в голову взбрело, что они – они вместе – могут стать родителями?

Эти слова Паоло произнес в 8:05, уже выйдя на лестницу и не выпив ни глотка кофе, а Виола тем временем, словно фурия, вытаскивала из шкафа свои сраные шмотки (дословная цитата из Паоло). У нее тряслись руки, она ждала девяти часов, чтобы позвонить Доре. Виола собрала все: папино растение, упакованное в коробку, книги, испанскую чеканку с изображением Богоматери Гваделупской, серебряные мексиканские вотивные таблички. Плача