Отвлекаясь - Федерика Де Паолис

у нее разрядился мобильник либо ей хотелось снова со мной встретиться. Она ненавидит телефон. Или, вполне вероятно, цыганка не крала у меня телефон, а я его потеряла раньше.

– Э-э…

– У тебя такое лицо…

– Ерунда… – пробормотал он, уставившись в землю.

– Послушай, я знаю, ты сердишься из-за того, что мы с ней встретились, но сейчас нам надо думать только об Элиа. Мы должны его найти. Еще раньше, когда мы шли с ней вдвоем, я видела ее собаку, Токио, рядом с детской площадкой в парке. Я уверена, уверена на сто процентов.

– Эй, вы там скоро? – окликнул их Иван, выскочив у них из-за спины и застав врасплох, пока они терялись в догадках, каждый в своих.

– О господи! – выдохнула Виола.

– Извините, ребята, но время поджимает, мне уже пора. Что будем делать? Ты ей сказал?

– Что? – спросила Виола.

Иван покосился на Паоло, у которого взгляд все так же был прикован к земле. Как будто он что-то там искал. Он молчал. Парень немного помедлил, потом произнес:

– Священник из прихода, который рядом с «Карфуром», видел Элиа с какой-то женщиной. Он с ней не знаком, ей лет тридцать, у нее короткие волосы. Он узнал малыша по фотографии. Это ни о чем тебе не говорит? Ты, случайно, не знаешь, кто это может быть?

Виола изумленно, приоткрыв рот, посмотрела на Ивана, а тот в свою очередь вопросительно уставился на Паоло: тот выглядел отстраненным, он будто отвлекся на какие-то свои мысли.

– Ой, что же ты мне ничего не сказал? Ты понимаешь? Мы ее нашли: это она! – воскликнула Виола.

– Она – это кто? – спросил Иван, переминаясь с ноги на ногу и поглядывая поочередно то на Виолу, то на Паоло, однако отвечать ему никто не торопился.

– Виола считает, что это может быть ее подруга, они виделись сегодня утром, и вполне вероятно, что она решила встретиться с ней в парке и обнаружила там Элиа, – объяснил Паоло.

– Так чего мы ждем? Давайте ей позвоним! – вскричал Иван, все быстрее притопывая на месте: стало прохладно.

– У меня нет ее телефона, – отчеканил Паоло. – И как тебе известно, Виола потеряла свой мобильник.

– Ладно, народ, зайдем на какую-нибудь ее страничку, и завалимся к ней без предупреждения, или же разделимся: один пойдет к ней, другой будет ждать дома. Давайте что-нибудь делать! Почему, черт побери, вы тут стоите столбом?

Иван продрог до костей, его энергетика была иной, чем у них, и не только в силу возраста. Он переводил взгляд с одного на другую и обратно, растирал руки, подпрыгивал.

– Ее нет в социальных сетях, – прошептала Виола.

– Я вообще не думаю, что это Дора, думаю, тут какая-то ошибка, мы должны сформулировать другую гипотезу, искать кого-то еще. Виола, напрягись, кто еще это может быть?

– Почему ты мне не веришь? – спросила Виола, опустив плечи и затравленно глядя на него. Паоло обычно удавалось разжалобить.

– Народ, я извиняюсь…

– Мы не народ, мы мужчина и женщина, которые потеряли сына. Не мешай, Иван.

– О-ля-ля! Простите, простите! – воскликнул Иван, поднял руки в знак капитуляции и попятился.

– Я пойду домой, – решительно произнесла Виола. – Я уверена, что рано или поздно она объявится.

– Вернемся к священнику, он нам опишет ту женщину, и если ты убедишься, что это Дора, вернешься домой, хорошо? – сказал Паоло, и его рука снова легла ей на плечо, потом соскользнула вниз, к сердцу. – Позвоню своим, скажу, чтобы приходили в церковь, – добавил он, прежде чем она успела ответить.

Он повернулся спиной к Виоле и Ивану и отошел от них подальше. Прижал мобильник плечом к уху и наклонился, чтобы подтянуть шнурки.

– Папа, это я…

Небо приобрело ровный темный цвет, мягкий, обманчивый, дурманящий. Фонари словно уснули, холод стал сухим и плотным. Ветер улегся, стояла безбрежная, без малейшего призвука тишина. В воздухе пахло горелым пластиком.

– Кто такая Дора? – спросил Иван, поднимая к подбородку зажигалку.

– Подруга, которая очень меня любит, – еле слышно ответила Виола.

– Но почему Паоло так категорично заявляет, что это не она…

– Потому что ему невыносимо думать, что именно она нас спасет.

Парень положил руку ей на плечо, и она заглянула ему в глаза. У нее возникло ощущение, что теперь он навсегда станет частью ее жизни и что он единственный человек в мире, кто принимает ее всерьез.

9

Паоло натянул шерстяную шапку. Виола смотрела на него, пока они шли к церкви. Он держал ее за руку, их пальцы были переплетены точно так, как учила Виолу Дора, – крепко, до самых костяшек.

Вдалеке выплыла почти полная серно-желтая луна.

Паоло пару раз поворачивал голову и смотрел в пустые глаза Виолы.

– Все хорошо?

Виола кивнула и уставилась на его шапку с отворотами. Она была белая. Как пуховик на Доре этим утром. Ей показалось, что она чувствует ее запах совсем близко, у них за спиной. Ее кожа пахла бессмертником, а руки – цитрусом. Она вдруг сообразила, что всего несколько раз видела ее в белом. Брюки из плотного хлопка, куртка K-Way, свитеры почти всегда с высоким воротом. Она вспомнила потрясающее пальто из вареной шерсти – без пуговиц, до колена, с невысоким стоячим воротником: Дора была в нем, когда они впервые встретились за пределами ее кабинета.

Она пригласила Виолу в арт-кафе в Национальной галерее современного искусства. Они заказали чай, и, когда им его принесли, Дора скривилась, достала из кармана маленький мешочек с белыми хлопьями сушеного имбиря и бросила их в чайник с кипятком. Виола помнила тот день во всех подробностях: ей было очень хорошо, Дора успокаивала ее неторопливой беседой и редким умением слушать; Виола разговорилась, охотно рассказывала о своей личной жизни, в тот момент настолько сложной, что они с Паоло решили разъехаться.

Во время первых сеансов иглоукалывания Виола в общих чертах объяснила Доре, что ее тревожит, и скрупулезно описала их с Паоло ссоры, ей было необходимо восстановить факты при помощи слов, составить развернутую летопись, чтобы разобраться в состоянии своей души. У ее подруг зачастую все сводилось к черному и белому, они были немногословны и решительно вставали на одну либо на другую сторону: «Вот засранец!»; «Возьми себя в руки, Виола, ты же беременна!»; «Как только родишь, все изменится, гроза стихнет, вот увидишь». Как это часто бывает, ее подруги принимали во внимание только ее беременность и во всех оценках исходили из этого, искренне полагая, что, как только она родит, у них с Паоло все наладится. Все они стали матерями полгода назад, а то и меньше, – и Маргерита, и Элизабетта, и Элена, – и разговоры с ними длились