Лицом вниз. Антология греческой прозы XIX века - Александрос Пападиамандис

— Да как такое может быть? — повторил он. — Ты в своем уме?

— А вот может, — настаивала Франгоянну. — Близнецы никогда не рождаются вместе. Тот, что слабее другого, иногда запаздывает на несколько часов, а то и дней.

— И вправду! Слыхал я что-то такое, — согласился Яннис.

— Второй ребенок, поди, застрял, — строгим тоном заключила Франгоянну, — и появился на свет позже другого.

— Неужто? — простонал Яннис.

— Беги как можно быстрее! Приведи врача!

— А ты-то куда идешь? — спросил он старуху.

— Я иду в храм Святого Харалампия, хочу позвать отца Макария, чтобы тот пришел и прочитал женщине молебен!

— А, ну хорошо, беги тогда!

И Франгоянну побежала.

Глава 16

Ночью у Злого потока, близ Темной пещеры, камни танцевали свой сатанинский танец. Словно живые, они поднимались, преследуя Франгоянну, и побивали ее, как будто их швыряла невидимая карающая рука.

Прошло три дня с тех пор, как она сбежала из дома Лирингоса. Преступная женщина спряталась в этом месте, надеясь, что ей удастся на время ускользнуть от своих преследователей. Благодаря оставшимся сухарям и разным травам: тордилиуму, анису и купырю, что она насобирала, а также солоноватой воде из Темной Пещеры, старуха пока держалась. Она нашла практически недоступное место. С одной стороны эта была неприступная скала, с другой — склон, покрытый скользкими камнями. Внизу в глубине било ручьем Солоноводье. С обеих сторон зияли два грота с очень узким проходом. Там старуха спала по ночам. Днем она спускалась в Темную пещеру. Чтобы спуститься или забраться наверх, не было ни тропинки, ни дорожки. Когда она начинала подниматься по отвесному скользкому каменному склону, косогор, будто гневаясь, приходил в движение. Камни, на которые она наступала, были основанием огромной пирамиды, составленной из множества других камней. Как только они соскальзывали, их место тут же занимали другие, за ними следующие. И весь этот камнепад ударял ее по ногам, рукам и в грудь. Некоторые камни, падающие сверху, яростно били ее по лбу. Как будто их в самом деле бросала какая-то невидимая рука прямо старухе на голову.

После того как Хадула впервые добралась до Темной пещеры, она села и стала смотреть на море. Пещера, омываемая волнами, имела два входа — с суши и с воды. Со стороны моря ее вход был таким низким и узким, что туда могла попасть только маленькая рыбацкая лодочка. Франгоянну, которую не было видно с суши, прислушивалась к приглушенному, настойчивому плеску волн. Буруны, словно обезумевшие, поднимались, напрыгивали, ударяясь о порог пещеры, затем отступали и снова напрыгивали; они то завывали, вторя прибою на северной стороне, то, настигаемые ветром, стенали, точно от боли и страсти. Внизу в бездонной глубине была скрыта тайна и колышущаяся темнота. Сказывали, что как-то раз одна лодка заплыла внутрь собрать крабов да раков и, пока один из рыбаков карабкался на очень высокую скалу за морским укропом, она напоролась на огромного тюленя, заграждающего проход в пещеру. Мрачный зверь встревожился, зашевелился, маленькое суденышко закачалось, заколебалось и не могло податься ни вперед, ни назад. Парень, сидевший в лодке, ударил тюленя топором, пошла кровь, и вода окрасилась в алый цвет. Тюлень бился в судорогах. Молодой рыбак сумел накинуть ему на шею петлю, позвал на помощь своего товарища, и вдвоем им удалось взвалить тушу тюленя на баркас, рискуя потопить его.

Старуха Хадула все смотрела и смотрела на море. Вот бы и сейчас приплыла откуда-нибудь лодка! Франгоянну упросила бы молодых рыбаков, своих земляков, взять ее с собой на борт… И куда бы она поплыла? Конечно же, в дальние земли, на другой берег, на большой материк! И что она там будет делать? О, видит Бог, она начнет жизнь с чистого листа!

Она смотрела и смотрела, как далеко в открытом море белеют паруса, похожие на крылья чайки. Требаки, шхуны, каики — она глядела, как они плывут, бороздят волны, будто спаренные бычки. Одни плыли вдаль на север, другие направлялись на юг, третьи — на запад и восток, рассекая следы, глубокие рельефные борозды, что оставляли за собой предыдущие парусники. Затем она устремила свой взгляд на множество потоков, расшивающих море нарядным узором. Она смотрела, пока ее глаза не остекленели.

Франгоянну достала из корзины пожелтевшее шерстяное покрывало, которым она укрывалась, когда хотела спать, но сон не приходил к ней; она встала и начала им быстро размахивать. Старуха подавала сигналы, отчаянные знаки рыбакам, чтобы те приплыли и забрали ее. Видели ли лодочники эти сигналы? Ни одно судно не ответило на ее призывы. Белые паруса уплывали с ветром, а она оставалась: гонимая, одинокая, прикованная к скале Темной пещеры, и надежды на спасение покидали ее…

Ветер вырвал из рук Франгоянну желтовато-белую тряпку и набросил ее на голову и плечи старухи.

— Вот и мой саван, — прошептала она с горькой улыбкой.

Усевшись на скалу, она вдруг увидала лодку, маленький баркас, плывущий к пещере вдоль берега. У него был небольшой парус и два весла, которые вяло ударяли по воде. Баркас плыл с востока прямо к ее укрытию. В душе старухи затеплилась надежда. Она спряталась за вершиной скалы, чтобы посмотреть, кто сидит в лодке. Когда баркас подплыл ближе, она увидела, что один из трех пассажиров, тянувший удилище, был облачен в военную форму. Какой-то неместный отставной жандарм, любитель рыбалки, вышел в море половить рыбу вместе с двумя искусными рыбаками. Как только Франгоянну увидела, что это сыщик, она, обманутая в своих надеждах, спряталась поглубже за скалу.

Ночью старуха уснула в своем укрытии, в соленой и влажной пещере. В ее ушах отдавался гул моря. К ее ногам с затяжным бешеным ревом бросались волны. Глубоко в душе она слышала плач невинных младенцев. Издалека раздавался приглушенный свист ветра. Девочки, этой ужасающей разросшейся цепью, водили вокруг нее погребальный хоровод. «Мы твои дети! Ты родила нас! Поцелуй нас! Покорми нас! Подари нам украшения, красивые украшения! Приласкай нас! Ты что, нас не любишь?»

Старая теща Лирингоса, яростно размахивая руками, угрожала Хадуле, а ее зять, с огорченным видом, порицал ее… Вглубь пещеры, прямо к ее ногам, вновь бросилась волна… Она бурлила, бурлила, и пещера превратилась в резервуар с водой, отчетливо ревевшей:

— Убивица! Убивица!

Несчастная в ужасе проснулась, вся в соленом поту. Она желала, нет, она была полна решимости никогда более не смыкать глаз, дабы не видеть таких ужасных снов. Смерть была бы лучшим из снов, лишь бы прекратились эти кошмары! Кто знает!