Дом Богачей - Михаил Лопатин

бизнесменов, чтобы он обеспечивал поддержку их коммерческих проектов, в том числе незаконных. Ему оплачивали отдых и проживание в Швейцарии, Испании, Дубае, он накопил обвинений по двадцати восьми эпизодам, но каждый раз дело закрывалось за отсутствием прямых доказательств. Он попросту откупался, плевал на законы, поэтому стал кандидатом для пастыря.

– Значит, мы почти закончили. Чиновник и торговец детьми пойманы, остался взяточник, обеспечивающий ввоз наркотиков во Францию, – выдохнул я, осознавая, что финишная прямая совсем близко: даже если не отловим Рихтера, найдется другой кандидат из тех, на которых мы собирали информацию, и его также вывезут Кристоф с Элиудом. У меня потеплело на душе: скоро все это закончится, двухмесячная охота пролетела незаметно, от меня уже практически ничего не зависело.

– Да, кстати, вот, держи, – Леон передал мне через стол смартфон.

– Ну, наконец-то соизволил. Я уж думал, не дождусь.

– Ладно тебе, не паясничай, хулиган. Гляди, подруга уходит!

Я аккуратно обернулся, увидел, как они прощаются, Камилла при этом осталась сидеть за столом.

– Сегодня наш день. Когда пойдешь? – ответил я.

– Ждем пока.

Через пару минут Камилла пошла в сторону уборной, а когда скрылась из виду, Леон встал и направился к выходу, я же пересел на его место, чтобы видеть перед собой зал и все это представление. Пару минут Леон топтался у входа, затем пошел навстречу идущей Камилле; обходя столики, он аккуратно задел ее сзади и зацепился за платье своим ремнем. Рыбак, не иначе. Они «отлипли» друг от друга, посмеялись, он поздоровался с ней, что-то начал говорить, женщина смотрела на его ремень, а может, и ниже, отвечала, завязался разговор. Леон попросился подсесть к ней за столик, она жестом пригласила. Камилла не узнала в нем курьера, привозившего недавно цветы: место и одежда меняют человека до неузнаваемости. Никто больше в ресторан к ней не приехал, ни муж, ни дочь, которую я должен был взять на себя. К тому времени, как я допил вино, рассчитался по счету и пошел к выходу, они уже ворковали, как голубки, иногда касаясь друг друга руками. Позже Леон прислал мне сообщение, когда я добрался до нашей каморки: «Не поверишь – Камилла в разводе!» А еще через час: «Она пригласила меня к себе».

Нападение

Странно, но я был рад за Леона, он явно запал на Камиллу, хоть и притворялся, что это не так. Похоже, моя работа была окончена: имея такую «тесную связь» с Рихтерами, Леон как никогда легко подберет момент, чтобы подать сигнал Кристофу и изловить Карла. К слову, тот оказался еще и тираном, избивал жену, поэтому женщина и подала на развод. Наркотики его испортили. Клэр была полностью на стороне матери. Затем Карл улетел из страны. То ли оттянуть время, то ли нагуляться, то ли отдохнуть.

Леон остался на ночь у Камиллы. Я впервые был один в нашей квартирке на пятом этаже, не запертый, напарнику пришлось отдать мне ключи. Стояла поздняя ночь, за окном тьму разрезала сверкающая роскошь города. Я укладывал свои вещи в рюкзак: пора отбывать. В конце концов, Леон знает мой номер телефона в случае чего. Телевизор приглушенно работал, освещая последние новости Парижа. Все, как всегда: забастовки, нелегальные иммигранты, взятки, повышение цен и налогов, избиения и разбои.

Когда багаж был собран, я присел на дорожку, провалившись в диван, отпил вина прямо из бутылки, переваривая последние полгода своей жизни. Мне вспомнились счастливые лица жителей «Последней надежды», которые так ничего и не поняли: чем занимался пастырь, какие заказы выполнял, с какими службами сотрудничал. В этой хитросплетенной схеме и в помине не было религии, но именно верой удавалось сплотить людей во все времена. Мне вспомнились кухарка Луиза в большом зеленом фартуке с дежурной улыбкой на лице и мальчонка-помощник. Здоровяк Элиуд, который мог вынести с поля два полных мешка картошки за раз. Вспомнился день, когда впервые ко мне приставили Леона помогать с работой, а на деле – следить за мной: поначалу я совсем не доверял ему. Кстати, оказалось, что именно Леон тайком фотографировал меня и в лесу, и в общине, и на площади Бастилии. Вспомнились Ева, наше знакомство на митинге, синяя фиалка, красный флаер, первый поцелуй, бессонные ночи, наполненные страстью, первая прогулка по общине. Этот этап своей жизни я бы назвал «Уроки усвоены, выводы сделаны».

Когда я был готов и направился с вещами на выход, в дверь постучали. Часы на стене показывали три ночи. Недоброе предчувствие кольнуло меня. С Леоном у нас был секретный стук, а соседи нас и знать не знали, за все время проживания в этой конуре мы никого к себе не приглашали. Я стоял у постели, не смея сдвинуться с места, наклонился к прикроватному светильнику и выключил его, оказавшись в полной темноте. Стук усилился, его настойчивость уже походила на воздушную тревогу. И в самом деле, ко мне приближалась война. Я достал телефон, включил беззвучный режим, чтобы меня не застали врасплох, позвонил Леону. Он сбросил вызов, а стук перешел на выбивание двери, судя по звуку – удары наносили ногами. Я скользнул в ванную, смочил несколько полотенец и, не выжимая, расстелил их в гостиной у телевизора. Как жаль, что мой дрон остался висеть на дереве в общине! Из шкафа, где хранились наши атрибуты для шпионажа, я достал веревку и фонарь, который установил в ванной за шторкой, наполовину прикрыв его свет подушкой: в темноте казалось, что в ванной прячется человек. Веревку же я привязал к ножке кровати, надеясь, что у налетчика нет с собой фонаря. Из кухни прихватил самый крупный нож, которым быстро вырвал оба выключателя света – в прихожей и гостиной, и тут дверь окончательно выбили.

Я замер с другим концом привязанной к кроватной ножке веревки в руках, которую протянул через порог гостиной, и сел на пол в углу за комодом в кромешной темноте, не издавая не звука. Послышались неторопливые, крадущиеся шаги. Кто бы там ни был, он вломился посреди ночи по этому адресу с целью зачистки. Мелькнула мысль: ведь Леон именно сегодня впервые за все время оставил меня одного, и как только я приехал сюда за вещами, ко мне притащился какой-то палач. Он шуршал руками по стенам в поисках выключателя и, наткнувшись на оголенные провода, получил разряд. Я слышал удар током, но ни единой эмоции, ни единого звука не издал этот налетчик. Кто это, Кристоф? Элиуд? Я прислушивался изо всех сил, чтобы понять, чем он вооружен: затвор не щелкнул, но у него мог быть нож.

Он так быстро ворвался в ванную и раскусил трюк с подушкой, что я не успел рвануть в подъезд, как планировал, вместо этого снабдил его светом. Мгновенно дернув шторку, он схватил фонарь и прыжком вернулся в коридор. Нас отделяли несколько шагов и несущая стена, поэтому я старался даже не дышать. Налетчик почти бесшумно приближался к гостиной, я следил за лучом фонаря: если заметит на полу веревку – я покойник. Вжавшись в стену, я смотрел в проем, пока не увидел его правую ногу, и тут же со всей силы натянул веревку. Он резко извернулся и подпрыгнул, чтобы не упасть, от ужаса я вскочил, метнул в него ножом, попав в плечо, толкнул его вглубь комнаты и бросился со всех ног в подъезд, услышав в последний момент, как тот поскользнулся на мокрых полотенцах.

Этот душегуб нагнал меня, когда я открывал дверь на улицу, в прыжке повалив на тротуар. В такое время наш район пустовал, на улице не было ни одного свидетеля. Первый удар прилетел мне в подбородок, средоточие нервных окончаний, я едва не потерял сознание, прикрыл лицо руками, и началось избиение. Сидя на мне, он наносил удары в область печени, грудь; не зная никаких приемов, я не мог скинуть его с себя; вспомнив, что у него мой нож, смирился со своей смертью, издав под конец самый громкий крик, какой мог выдавить, надеясь на чудо и чувствуя, как утрачиваю связь с реальностью. Теряя сознание, я услышал