Дом Богачей - Михаил Лопатин

любовные похождения будто увядали на фоне стресса. Думал, я прощу тебя за измены? Катись к черту, неудачник. Это была моя последняя фраза ему. Даже не будь Эмильена, Фредерик бы уже ничем не исправил такую ситуацию, для меня он превратился в амебу. Но он не обращал на мои слова никакого внимания, гнул свою линию, и тут я сломила его окончательно:

– Мой парень Эмильен.

Повисло тягостное молчание. Его ступор был очевиден: Фредерик знал, как я отношусь к Эмильену, знал, как он за мной ухаживает, знал о нашей дружбе с пеленок, о любви моих родителей к нему. Он знал, что мы идеальная пара. И бросил трубку. Гудки вернули меня к реальности. Вот теперь все кончено. Больше я его не увижу. Никаких слежек, звонков и писем. Для него это был удар ниже пояса.

Я остановила автомобиль на заправке, вышла и потянулась, зажмурив глаза на солнце. Счастье есть. Только приходит оно после череды несчастий. На заправке помимо бензина я купила воды, сигареты и зажигалку. Уж очень сильно захотелось. Вообще я не курю, разве что по праздникам, когда выпью в компании друзей. До места оставалось миль двадцать, судя по картам. Я вернулась в автомобиль, когда бак наполнился доверху. Вывернула на дорогу, приоткрыла окно и закурила тоненькую сигарету с кнопкой. Солнце медленно двигалось в сторону горизонта.

Часы показывали половину пятого вечера, когда я прибыла на место – точные координаты привели меня на съезд с дороги, переходящий в тропу через лесную гущу. Я не рисковала выходить из машины на всей дистанции через лес, заблокировав двери своего «Форда». Приглушив фары, медленно катилась сквозь чащу, будто стараясь не издать ни звука. Когда подъезжала к опушке, и вовсе выключила свет. На улице темнело, я едва видела дорогу, но боялась, что и меня увидят. Глупо, конечно, особенно после отчета полиции, что во время вчерашнего штурма в этом месте не то что людей не нашли, ни одной бумажки в молельне и архивах. «Здесь никого нет, сектанты в спешке сбежали, забрав все имущество и улики», – успокаивала я себя.

Наконец лес передо мной расступился и явил поселение, скрытое от всего мира деревьями и горным массивом. Ни один любопытный просто так не набрел бы сюда – уж больно далеко идти, тропа едва видна, лес густ и опасен. Бояться мне следовало диких животных больше, чем людей, от голодающего зверя не откупиться. Первое, что бросилось в глаза, – деревянное здание молельни высотой в полтора этажа с обломанным крестом на крыше. Вокруг входа была полицейская оградительная лента. Здание обветшало, будто люди покинули эти земли давно. На маленькой дощечке над входной дверью было написано «Последняя надежда обретается здесь». Слева от молельни шли в ряд маленькие жилые домики, такие же обветшалые, которые упирались на западной стороне в здание столовой и вспаханное поле, а на восточной – в соседний лес, в который уходила протопанная дорожка. Я сразу поняла, что именно там тотемы и кострище, где сжигали людей. Мне стало не по себе при мысли, что придется выйти из автомобиля. Господи, что я тут забыла.

Я медленно проехала вдоль молельни, мимо дома пастыря, также огражденного лентой, и остановилась у первых деревьев восточной стороны леса, вспоминая историю Адама. Дрон должен был застрять где-то здесь. Если он чудом не свалился, то его никто и не видел. Я еще раз посмотрела во все окна – ни души, медленно вышла и залезла на крышу автомобиля. Двигатель не стала глушить, как не стала и закрывать дверцу. Быстро подтянулась на ветках, поднимаясь все выше. На уровне примерно третьего этажа увидела в кронах деревьев на секунду какой-то блеск. И хотя фары я погасила, фонарик был при мне. Посветив, разглядела белый корпус крохотного дрона, размером с две ладони. Я мигом спустилась, как только завладела им. Он казался видавшим виды, был потрепанным и грязным, но записи должны были сохраниться, даже если шли дожди: Адам рассказывал, что дрон водостойкий. Я положила его в сумку, заперла двери. Посмотрела на тропу перед собой. Не выдержала и решила одним глазком взглянуть на тотемы. В конце концов, пока я в автомобиле – я в безопасности.

В этот раз я решила включить фары. Неизвестно, проезжал ли здесь хоть один автомобиль. Через три минуты езды я их увидела. Тотемы с лицами чьих-то предков, вырезанные из дерева, располагались вокруг поляны, вдоль и поперек помеченной полицейской оградительной лентой, в спешке засыпанного песком кострища и двухметровой фигуры из кукурузных стеблей на металлическом каркасе. Мне стало жутко при мысли, что меня туда силой поместят и отправят на огонь, как ведьму в XV веке. Я зачем-то сделала фотографии всего, что видела, хотя вчера во время штурма здесь должны были все зафиксировать в деталях. Я очень рисковала, оставляя на земле следы автомобиля, особенно когда разворачивала свой «Форд».

Вернувшись к молельне, не могла оторвать от нее взгляда. Столько тайн и боли хранило такое потрепанное, маленькое, обветшалое здание. Все, что рассказывал Адам, сходилось в единую картину, каждая деталь была на своем месте, как я и представляла. Даже обеденный стол, вынесенный на улицу, не был убран. По всему было ясно – люди бежали в спешке. Но как давно и по какой причине? Когда узнали, что Адам выжил после налета наемного убийцы? Я подъехала поближе к полю, где парень когда-то работал с остальными. Корзины, мешки, лопаты и колуны валялись, разбросанные где попало.

Пробыв на месте около часа, я привыкла, что нахожусь здесь одна, немного успокоилась. Решила осмотреть молельню изнутри. Медленно открыла дверь и посветила фонариком. Несколько скамеек и сцена для выступлений пастыря посередине дальней стены, шкафы с книгами и деревянными масками, все покрыто паутиной. Вот и вся молельня, ничего нового. Я вспомнила о тайном люке в полу и не смогла удержаться, нащупала крышку носком ботинка, открыла. Тяжелым холодным воздухом подземелье дохнуло мне в лицо. Я решила, что просто гляну тоннель, сделаю десять шагов и вернусь. И поняла, почему Адам сравнивал это место с преисподней, пока шла и разглядывала землю над собой, свисающие корни, вдыхая тяжелый дух, осознавая, как далеко я от цивилизации, как глубоко спустилась. Жуткая атмосфера, от которой бросало в дрожь.

Все, что рассказывал Адам, полностью сходилось, даже как-то подозрительно идеально. Как только я увидела ответвление тоннеля вправо – в архив, услышала наверху шаги. Ужас пробрал меня до костей, я выключила фонарик, забилась в угол и больше не могла пошевелиться. Снаружи стояла моя машина, открытая нараспашку, ключи в замке зажигания, все мои вещи там – я была уверена, что одна в поселении. Вновь услышав шорохи, едва не закричала, но вовремя опомнилась.

И тут я все поняла: это и была ловушка, тщательно продуманный план, хитросплетенная паутина. Я должна была здесь появиться. Адам рассказал, но не все. Никто его не держал в плену, никто не угрожал его семье. Он работал с сектой добровольно, выманивал людей в темные переулки к Леону. Он все же рехнулся. Стал одним из них, пополнил ряды маньяков. Я была его личным проектом. Как он когда-то – делом Евы. Наверное, он встретил меня раньше, на улице, я ему приглянулась, он решил поймать меня таким изощренным способом, втершись в доверие. Инциденты последних дней пролетели в голове, больше не смахивая на череду случайностей. Это была игра. Бессмысленная, но каков итог! Я здесь, в Чистилище, в лесу уже лежит подготовленный для меня кукурузный человек. Заставили ведь поверить, что община необитаема. И неважно, что я не богачка, – мой отец коп, денег в семье предостаточно. Видимо, секта и на него накопала коррупционных грехов. А отомстить решили через меня.

Все эти рассуждения пронеслись мгновенно, едва я спряталась за углом. Обернувшись, поняла, что уже добежала до архива. Если бы нашла здесь свою фотографию