Мадонна в черном - Рюноскэ Акутагава

– Значит, уж он-то по крайней мере наверняка видел «Осенние горы»? – Юнь Нань-тянь, поглаживая бороду, вопросительно смотрел на Ван Ши-гу.

– Учитель говорит, что видел, но наверняка или нет, этого никто не может понять.

– Однако, судя по тому, что вы только что рассказали…

– Сначала послушайте, что было дальше. Когда вы услышите эту историю до конца, у вас может сложиться иное мнение.

И Ван Ши-гу, забыв о чае, с воодушевлением продолжил своё повествование.

Янькэ-вэнь впервые рассказал мне эту историю лет через пятьдесят после того, как видел «Осенние горы»: пятьдесят раз звёзды вершили свой путь по небу, пятьдесят раз на землю ложился иней. За это время скончался учитель Юань-цзай, да и в доме Чжана сменилось уже три поколения. Кто знает, в чьём доме хранится теперь свиток Хуана И-фэна? Да и хранится ли вообще или утрачен, как драгоценные панцирь черепахи и нефрит? Рассказав во всех подробностях чудесную историю картины Хуана И-фэна, Янькэ-вэнь сокрушённо добавил:

– Тот свиток Хуана И-фэна сродни танцу с мечами Гунь-сунь Да-няня. Вроде бы есть и тушь и кисть, но ни того ни другого не видно. От картины к тебе непосредственно передаётся биение души. Точно так же, как видишь полет дракона, но не замечаешь ни человека, ни меч.

Случилось так, что примерно через месяц после этого разговора я, влекомый тёплым весенним ветерком, собрался один в путешествие по южным провинциям. Когда я сообщил о том Янькэ-вэню, он сказал:

– Это прекрасный случай, которым нельзя не воспользоваться. Постарайтесь найти и увидеть «Осенние горы». Их новое явление миру будет чрезвычайно радостным событием в саду живописи.

Поскольку я и сам желал того же, я тут же попросил учителя написать письмо, но дорога вела меня то в одно, то в другое место, и я долго не мог выбрать время, чтобы навестить дом Чжана в Жуньчжоу. Уже стали кричать кукушки, а я все бродил с письмом учителя в рукаве, а до «Осенних гор» так и не добрался.

Тут до меня дошёл слух, что отпрыск одного аристократического семейства по фамилии Ван приобрёл «Осенние горы». Во время своих странствий я многим показывал письмо Янькэ-вэня – очевидно, среди них были и знакомые этого Вана. Они-то и сообщили ему, что в доме Чжана хранится свиток Хуана И-фэна. Если верить слухам, то, получив письмо от Вана, внук Чжана тут же явился в его дом и вместе с фамильными треножниками и образцами каллиграфии преподнёс ему «Осенние горы» Да-чи. Разумеется, Ван был вне себя от радости, усадил внука Чжана на почётное место, позвал наложницу, чтобы прислуживала гостю, услаждал его слух музыкой, устроил пышный пир, а потом ещё и преподнёс ему тысячу золотых монет. Я едва не запрыгал от радости. Чего только не случилось за эти пятьдесят лет, а свиток Да-чи был в целости и сохранности. К тому же он попал в руки к Вану, с которым я был лично знаком. Как ни старался Янькэ-вэнь ещё раз увидеть свиток, все его попытки неизменно кончались неудачей: можно было подумать даже, что он навлёк на себя гнев злых духов. И вот эта картина сама собой, словно мираж, снова возникла перед нами, причём Вану не пришлось и пальцем шевельнуть, чтобы получить её. Что тут можно сказать? Только одно – свершилось то, что было предопределено Небесами. Разумеется, я тут же отправился к Вану в Цзиньчан, чтобы посмотреть на «Осенние горы».

Я до сих пор прекрасно помню пионы, которые горделиво цвели в саду Вана за украшенными драгоценными камнями перилами. Стоял безветренный летний день. Увидев Вана, я разразился невольным смехом, не успев даже завершить церемониального поклона:

– Значит, «Осенние горы» уже здесь, в этом доме? А ведь скольких душевных страданий стоила эта картина учителю Янькэ! Но теперь-то он наконец успокоится. Как же я рад за него!

Ван самодовольно усмехнулся:

– Сегодня сюда должны пожаловать учитель Янькэ и учитель Лянь-чжоу. Но вы пришли первым, поэтому начнём с вас.

И Ван распорядился, чтобы свиток немедленно повесили на стену. На берегу водного потока – деревушка под сенью алой листвы, гряда белых облаков, нависших над ущельем, а над всем этим синева многослойных вершин, ширмой заслоняющих небо… Словом, перед моим взором возник мир, созданный старцем Да-чи, и мир этот был, пожалуй, ещё совершеннее и чудеснее, чем реальный. Не помня себя от радости, я так и впивался взором в висящую на стене картину.

Эти облака, дымки, ущелья, горные вершины – подлинный Хуан И-фэн, в этом не было никакого сомнения. Никто, кроме него, не мог, применяя канонические приёмы в прописи косо поставленной кистью, передавать живую пульсацию туши, плотно накладывая краски, сохранять звучание кисти. И всё же… Всё же этот свиток явно был не тем, который Янькэ-вэнь видел когда-то в доме Чжана. Это был Хуан И-фэн, но далеко не самый лучший.

Собравшиеся – и сам Ван, и его приживальщики – не спускали с меня глаз, поэтому я должен был следить за собой, чтобы они ни в коем случае не заметили на моём лице разочарования. Но, как я ни старался, мне, очевидно, всё же не удалось скрыть досаду. Выждав некоторое время, Ван озабоченно спросил:

– Каково ваше мнение?

Я ответил решительно:

– Написано кистью гения! Неудивительно, что учитель Янькэ был в таком восторге.

Лицо Вана постепенно разгладилось. И только еле заметная морщинка меж бровей свидетельствовала о том, что мои похвалы не до конца убедили его.

Как раз в тот миг и появился учитель Янькэ, от которого я впервые услышал об одухотворённой красоте «Осенних гор». Не переставая радостно улыбаться, учитель приветствовал Вана.

– Пятьдесят лет назад я видел эти «Осенние горы» в заброшенном жилище Чжана, а сегодня мне посчастливилось снова встретиться с ним здесь, в вашем прекрасном доме. Воистину неисповедимы пути судьбы!

Так говоря, учитель Янькэ не отрывал глаз от висевшего на стене свитка. Уж он-то должен знать: та ли это картина, которую он видел когда-то, или другая, – поэтому и я, и Ван внимательно следили за лицом учителя, пока тот рассматривал свиток. И вот – не знаю, показалось это мне или было на самом деле, – будто лёгкая тучка набежала на его черты.

После долгого молчания Ван, явно обеспокоенный, робко спросил учителя:

– Каково ваше мнение? Только что учитель Ши-гу весьма лестно отозвался о картине.

У меня всё похолодело внутри. Неужели прямодушный учитель Янькэ выложит всё как есть? Однако, очевидно, учитель пожалел Вана и не