Тише - Кейт Максвелл

друга, просияла, сунула руку в его большую ладонь и, опустив глаза, заметила, что вместо резиновых сапог он надел коричневые ботинки, в которых ходит в церковь. Мы ехали молча, не зная, о чем говорить. Я застегивала и расстегивала три пряжки на своем школьном ремне, а потом достала из портфеля лист бумаги.

– Что это? – спросил отец, скосив глаза влево и не отнимая рук от руля.

– Тест на правописание.

– А, понятно.

По крайней мере, теперь у нас было, чем заняться, о чем поговорить. За ужином я села на Ребеккино место рядом с отцом, и он положил мне в тарелку маминого пастушьего пирога: серый фарш, застывшее картофельное пюре.

– Ешь, это вкусно.

Потом я произносила по буквам «сердце», «солнце», «чувство», «честный», а он проверял, – а утром, намазывая джемом мой тост, проверил еще раз. В тот вечер, когда мы собрались ужинать, папа спросил:

– Ну как?

– Десять из десяти, – ответила я.

Он был явно доволен; мама села рядом со мной, Ребекка выдвинула стул рядом с отцом, и все вернулось на круги своя.

– И что Ребекка? Она ведь замужем?

– Да, уже более десяти лет. Двое детей. Муж юрист, страстный поклонник велоспорта. Словом, не жизнь, а скукотища. Они и сексом-то небось не занимаются. Ну а Джесс, как ты знаешь, всегда предпочитала одиночество – даже если у нее и были какие-то серьезные отношения, мне она об этом не говорила.

– Твои сестры общаются между собой?

– Не особо. По-моему, Ребекка немного завидует Джесс. Видятся они редко, но когда разговор заходит о старшей сестре, Ребекка обязательно ввернет какую-нибудь колкость. У них мало общего.

– Есть чему завидовать! Джесс – ходячая реклама успешной самодостаточной женщины. А ее квартира просто отвал башки! Когда, говоришь, она сюда перебралась?

– Больше двадцати лет назад. Мне тогда было одиннадцать, а ей – двадцать пять.

– Ты очень по ней скучала?

– Да. Ее переезд в Нью-Йорк стал для меня настоящей трагедией.

– Так ты приехала сюда из-за нее?

– В том числе. Когда я была маленькой, Джесс училась в школе-пансионе, но я все равно чувствовала, что она рядом. А после ее переезда эта связь оборвалась. Я хотела узнать ее заново, наверстать упущенное.

– Почему у нее нет детей? – спросила Дженна.

– Не знаю. Мы никогда об этом не говорили.

– Странно, конечно…

Тем не менее, когда я сообщила, что Мира беременна, Джесс поинтересовалась моими планами насчет детей. И даже почти сказала что-то в ответ. Я надеялась, что тот момент ознаменует начало новой эры в наших отношениях – эры полной откровенности. Но мы вернулись к привычным темам разговора, и я даже начала думать, что мне померещилось.

– Ну а ты этого хотела бы? – спросила Дженна. – Муж? Дети?

– Никогда не мечтала о свадьбе. Я даже не уверена, что мне нужны стабильные отношения.

– Тебе разбили сердце. Понимаю…

Я пожала плечами.

– А ребенок? – не унималась Дженна.

– Это другое, – сказала я. Затем поднялась и встряхнула полотенце. Ребенок – это не какая-нибудь линия на песке, которую смоет первая же набежавшая волна. Ребенок – это нечто незыблемое. Краеугольный камень. – Я всегда хотела ребенка.

– А ты могла бы решиться на это одна, без партнера?

– Да, – кивнула я. – Запросто.

Двадцать три

Колеса коляски скользят по ковру из опавших листьев. Я решила прервать добровольное заточение, к которому приговорила себя за то, что оставила Эша одного, и наведаться в супермаркет. Какой толк сидеть в четырех стенах, таращась друг на друга? Самобичевание не превратит меня в безупречную мать. Я пробовала ценить каждый проведенный вместе момент, «радоваться маленьким победам», как учил Лекс, – будь то идеальное купание или опустошенная за рекордное время бутылочка. Но этого мало.

Мне не нужно ничего покупать, так как завтра прибудет очередная доставка, зато хоть какое-то дело. Наслаждаться красотами осеннего парка я все равно не смогу из-за глубокого отвращения к себе. Сейчас мне нужны потоки машин, шум улиц и толпы незнакомых людей, спешащих по своим делам.

В супермаркете я вижу молодую женщину, которая внимательно изучает полки с молочными смесями. Ей явно не больше двадцати. Неожиданно для себя я вдруг спрашиваю, не нужна ли помощь, впервые услышав свой голос за последние несколько дней.

– Их так много! Не знаю, что выбрать, – говорит она.

– Я обычно беру вот эту, – говорю я, показывая на знакомую баночку.

Она катит свою коляску дальше, а я начинаю гадать: был ли ее ребенок запланированным? Где его отец? Вот какие мысли возникают у людей при виде нас с Эшем! Я почувствовала это еще в больнице, когда он только-только родился. Но стоит им подойти чуть ближе, увидеть морщины, характерные для женщины средних лет, и пазл сложится: лечение от бесплодия, последний шанс, уходящий поезд. Тогда-то они поймут.

Поймут, чего мне это стоило.

Не так много, как некоторым, но больше, чем подавляющей части среднестатистических пар, которым достаточно отказаться от контрацепции, чтобы наступила беременность. Больше, чем Мире и Питу с их чудесной малышкой. «Вы, наверное, очень сильно его хотели», – сказала сотрудница регистрационного офиса, выдавая мне свидетельство о рождении с прочерком в строке «отец». И она не ошиблась.

Все четыре стены клиники были увешаны изображениями младенцев: спящие в обнимку, словно Инь и Ян, новорожденные близнецы; годовалые карапузы с беззубыми улыбками. Справа от стойки администратора красовалась фотография пухлого ребенка с забавным светлым хохолком на макушке, – вероятно, девочки, хотя в этом возрасте трудно сказать наверняка.

Заверните мне такую же, пожалуйста!

Я записалась на прием в клинику репродукции за две недели до отъезда из Нью-Йорка. Контейнер с моими пожитками еще качался по волнам Атлантики, а я уже сидела в приемной, с чумной после длительного перелета головой. Каждая минута на счету!

Я надеялась, что проект «Ребенок» поможет мне выбраться из эмоционального болота, в которое я погрузилась, едва приземлившись в Хитроу. Мой пульс замедлился до привычного лондонского ритма, как будто я соскочила с велосипеда после напряженной гонки. «Нью-йоркская ломка» – так называл это состояние Нейтан. «Меня накрывает, даже если уезжаю на пару суток. Так что… удачи!»

Это пройдет, успокаивала я себя, налаживая работу лондонского клуба, встречаясь с архитекторами и строителями, составляя списки потенциальных клиентов. Однако тоска не проходила, и даже работа мечты не могла полностью отвлечь меня от мрачных мыслей. «Это твой проект, Стиви! Просто держи меня в курсе», – неизменно говорил Лекс во время наших видеоконференций. Я кивала и улыбалась в одноглазую камеру компьютера, мысленно отвечая: «Ты и понятия не