Следующая остановка – «Пионерская-стрит» - Арина Павловна Обух

– Ты скульптурная, рельефная, кости хорошо видно.

– Мерси.

– Нет, ну ты же знаешь, что для скульптуры важна фактура. Мне для дипломной работы.

– А что у тебя за диплом?

– Олени.

– ?!?! Опять мерси.

– Нет, ну правда, позарез нужно, выручай. Ты сейчас здесь, в институте?

– Да. Рисую собаку с лицом Никулина.

– Отлично. Спускайся в мастерскую, я тебя встречу.

Мастерская находится на минус первом этаже. Вхожу: прямо мне в лицо дышит глиняный олень. Рядом ещё олень. Оба реалистичные такие, взаправдашние.

– Ну как тебе?

– Хорошие олени. А я тут при чём?

– Фигура с оленями. Обнажёнка.

– Кто же ходит обнажённый с оленями?! Разве что мать-природа.

Смотрю на визави с подозрением: а вдруг этот оленевод ко мне приставать начнёт?

– Приставать не буду – у меня диплом. Оформляйся в отделе кадров, а на следующей неделе начнём тебя увековечивать.

* * *

А мне как раз нужна была трудовая книжка, для стажа. Потому что, как говорит наша Марго: «Вот-вот – и пенсия». И пока длится это «вот-вот», надо успеть оформить трудовую книжку. А для художников это всегда проблема.

Оформила. И в ней появилась первая запись: «Демонстратор пластических поз».

«Демонстраторы» – это люди, которых рисуют, а они в это время говорят, четыре часа кряду. Такое ощущение, что, стоит оказаться на подиуме в захламлённой мольбертами аудитории, им вдруг становится всё ясно про эту жизнь. Как будто это не подиум, а какая-то точка, с которой всё видно.

Значит, такая работа: стоишь на подиуме, голый и мудрый, и делишься с миром снизошедшим на тебя откровением. Типа: «Вот-вот – и пенсия».

Их никто не перебивает. Многие сразу надевают наушники.

В общем, мне предстояло быть демонстратором пластических поз. Как Марго.

* * *

– Марго, согните ногу в колене. Не таз, а ногу, да, вот так. А спину прямо, пожалуйста. Да. Шею рукой обхватите, другую на бедро.

Поза классическая, контрапост. Марго привычно принимает образ Венеры – и начинает рассказывать, как она работала на «Чёртовом колесе» в каком-то маленьком городке.

– Листья шумят, ветер тёплый. Всё время теплый ветер. А с «Чёртова колеса» почти весь город был виден. Море в небо уходило. И лучше этого ничего не было.

Понятно, солнце и молодость. Плюшевый мир. Любовь, комсомол и весна. 65+.

Студенты дружно надевают наушники.

А в перерыве Марго, накинув шёлковый изумрудный халат, заглядывает в наши наброски.

– Боже мой, вы все меня так рисуете, как будто я старая. Нет, ну второй подбородок ты сотри! Себе нарисуй! Вам всем двойки поставят!..

* * *

Итак, теперь я буду в роли Марго.

С одной стороны, хотелось быть свободной и раскрепощённой, а с другой стороны – стыдно.

А если плохо изваяет ваятель? После его диплома все будут на меня пальцем показывать.

А если хорошо изваяет? Тоже будут пальцем показывать…

От этих размышлений температура даже подскочила. Она и спасла от позора. Нет, Димон, не надо меня увековечивать. Пусть тело моё пропадёт вместе со мной. Без стыда там всякого.

Ну разве что правнуки откопают мою трудовую книжку и прочтут первую запись: «Демонстратор пластических поз» – и невесть что подумают.

Дорогие правнуки! Не было никаких поз и демонстраций. Мне просто проставили несколько часов (имея в виду часы уговоров) – и всё. Скульптор защитил диплом (с двумя оленями), а мне сказал: «Когда-нибудь я всё равно тебя нарисую и вылеплю!». Я весело согласилась, потому что знала, что этого никогда не случится.

* * *

Скульптор позвонит через год. Позвонит через пять лет.

Жизнь будет идти колесом. Временами – чёртовым. Временами – обозрения.

И наконец это случится. То есть то, о чём предупреждала Марго. «Вот-вот – и пенсия». И тут снова возникнет Димон.

– Слушай, ты в конце концов будешь мне позировать?!

– С ума сошёл? Знаешь, сколько мне лет?

– Сколько?

– Не скажу.

– Но мне как раз нужна старая женщина!

– Хам.

– Слушай, это же будет мать-земля. Она не молодая, ты в курсе? А у тебя уже не лицо, а судьба. А тело вообще – история.

– Извращенец.

На самом деле это давно уже игра такая. Привет из юности. Поверка: все ли на местах. А то – вот-вот и…

Нет, пусть звонит.

А чужую ностальгию я уже не рисую. Я рисую свою.

Она хорошо продаётся.

Эмиль Креветка

Во-первых, у Лины было предчувствие.

– Предчувствие, что лететь не надо. Думала сдать билеты, но почему-то поехала в аэропорт. Сначала была задержка: с нашим самолётом что-то случилось. В общем, рейс отменили. Жду. Дали другой самолёт. А я прям чувствую, что не надо лететь. Но села в этот самолёт. Сижу. И вдруг!..

Все напряжённо слушают. Понятно, что сейчас раздастся взрыв. Но Лина почему-то жива – и рассказывает нам эту историю.

– …и вдруг! Раздался голос. Объявляют: «Пилот Ирина Петрова»!

Все ждут, что же будет дальше, – но Лина с ужасом на лице замирает и перестаёт рассказывать. Кажется, история закончена. Лина ждёт нашей реакции и сочувствия.

Мы смотрим на Лину – мол, Ирина Петрова, а дальше-то что?.. Но Лина молчит. Мы не выдерживаем высокого напряжения:

– А дальше что, Лина?!

– Ну, Ирина Петрова! – Лина всплёскивает руками. – Вы что, не понимаете?! Ирина Петрова!!!

Возможно, все знают, кто такая Ирина Петрова, кроме нас. Поэтому мы уточняем:

– Ну и что, что Ирина Петрова?!

– Ирина Петрова!!! Пилот – женщина!!!

…Лина не доверяет женщинам. Именно поэтому она работает в мужской парикмахерской. «Парикмахерская» – звучит архаично, поэтому нынче так: Лина – барбер, работает в барбершопе.

Но мужчинам она тоже не доверяет.

* * *

Когда-то мы с Линой вместе ели песок на детской площадке. И вот, спустя пятнадцать лет, встретились. И такое ощущение, что мы просто продолжаем есть песок – так нам хорошо.

Хотя присутствует и другое ощущение: что она мне рассказывает про жизнь на одной планете, а я ей – про жизнь на другой.

На моей планете много персонажей, а людей очень мало.

А на планете Лины живут только мужчины. Даже на её шкафу красуется мужская голова. Мы называем её Эмиль Креветка. По этой голове Лина училась стричь мужчин. Причёска у него стрёмная. Лина открывает секрет:

– Если женщину не так пострижёшь – сразу крик. А мужчина подумает, что так модно.

В общем, Эмиль думает, что так модно.

Лина знает всё про мужские головы. Всё об их форме, но не о