Дураки все - Ричард Руссо

домино, увы, лишь теория. Неужели я когда-то всерьез полагала, думала впоследствии Рут, что война и правда окончена? А зря. Иначе разве ж она продала бы тот трейлер Салли? Тот как раз унаследовал от своей бывшей квартирной хозяйки дом на Верхней Главной, и трейлер нужен был Салли не больше, чем дыра в голове. Но Зак поговаривал о покупке сарая, утверждал, что на это как раз хватит денег, вырученных за трейлер, так почему бы и нет? (На войне, как и в суде, нельзя задавать вопросы, ответ на которые не знаешь заранее.)

В тот день, когда Салли должен был забрать трейлер, а им – привезти сарай, смена в закусочной выдалась долгой и трудной. Рут, хоть всю жизнь и проработала официанткой, управлять заведением только училась. И даже когда ухитрялась закрыться вовремя – тех, кто днем заходит выпить кофе, выгнать не так-то просто, – потом еще час-другой готовилась к следующему утру, пробивала чеки, подсчитывала выручку. Вдобавок сломался унитаз в женском туалете, и она ждала, пока сантехник его починит, чтобы запереть закусочную и уехать домой. Словом, день выдался настолько скверный, что о сарае Рут начисто позабыла и вспомнила, лишь когда подъехала к дому и увидела, как блестит металл в лучах закатного солнца, пробивавшегося сквозь остававшиеся деревья. Сарай? Эта гребаная хреновина была размером едва ли не с дом и смахивала на самолетный ангар. Но куда хуже было то, что Рут знала: суммы, которую Салли отдал им за трейлер, хватило бы только на дверь от этого сарая.

Грузовичок Зака стоял на обычном месте у дома, а рядом с ним, на месте Рут, стоял пикап Салли. Оба мужчины – и с ними третий, Руб Сквирз, – сидели на земле, прислонясь к новому сараю, и пили пиво, ни дать ни взять Ларри, Мо и Кёрли[16]. Рут затормозила, заглушила мотор, но из машины не вышла. Вид мирно сидящих рядом мужа и любовника ее покоробил. Как и высящаяся рядом с ними гора пеньков. Рут насчитала четырнадцать.

– Я продал пеньки, – сообщил Зак, когда Рут наконец вылезла из машины, подошла и уставилась на них, недоуменно качая головой. Словно, кроме пеньков, у нее не возникнет претензий к радикально переменившемуся пейзажу.

– Кому нужны пеньки?

Зак расплылся в привычной кривой улыбке.

– Люди что только ни покупают, – сказал он.

– Я вижу. – Рут окинула взглядом гигантскую металлическую конструкцию. – Странно, когда мы обсуждали сарай, ты даже не заикнулся, что намерен срубить деревья ради этого угрёбища.

– Мы…

– Как и о размерах сарая, который хотел купить.

– Я же сказал тебе, что он больше трейлера.

– Как и стадион “Янки”.

Зак лишь пожал плечами, и Рут спросила:

– Где ты взял деньги?

– Как я и говорил…

– Где ты взял деньги? – повторила она с раздражением, намекавшим, что Заку лучше сказать правду.

– Не в сберегательном банке Шуйлера.

То есть не с их общего счета.

Значит, у матери. Даже из стариковского пансионата та ухитряется верховодить.

Салли явно чувствовал себя всё более неловко.

– Возьми себе пивка и посиди с нами, – предложил он.

– Может, и посижу, – процедила Рут, ее настроение заложило опасный вираж.

Несмотря на усталость, она не сомневалась, что в ярости без труда одолеет любого из этой троицы, но всех троих – едва ли. Да и кто ее обвинит? Она допустила, чтобы ее провели три идиота, один из которых ее муж, другой любовник, а третий, если она не ошибается, влюблен в ее любовника сильнее ее самой, но сам этого не понимает и вряд ли уже поймет.

– Если кто-то из вас, джентльмены, соизволит принести мне пива.

Салли ткнул локтем Руба:

– Балбес. Принеси Рут пива.

– Чё я-то сразу? – удивился Руб.

Рут подумала, что, судя по его виду, он уже подсчитал количество оставшихся бутылок и смекнул, что если Рут выпьет одну, то ему достанется меньше.

– Потому что я устал и у меня болит колено, – пояснил Салли.

– А он чего? – Руб указал на Зака: в конце концов, это его жена.

– Он это пиво купил, – напомнил Салли. – Нет, ты, конечно, можешь сказать ей: “Вот сама сходи и принеси”. Если считаешь, что это удачная мысль.

Руб поглядел на Рут, понял, что мысль неудачная, встал и направился в дом.

– Что, побольше не было? – спросила Рут, обозревая сарай. Господи, ну и уродство. – А то ты бы купил.

Зак кивнул:

– Был один.

– Но ты себя ограничил.

– Тому не хватило бы места.

– Точно? Ты еще не срубил вон те два дерева.

Зак посмотрел на Салли:

– Что я тебе говорил? (Можно подумать, роман у этих двоих, а не у Рут и Салли.) Я же тебе говорил, что она разозлится именно из-за деревьев.

Можно подумать, он разбирается в том, что она думает и что чувствует. Можно подумать, тридцать лет брака подразумевают душевную близость. Глядя на Зака, такого довольного собой – получил, что хотел, – Рут порадовалась, что он не знает, каково у нее на душе, иначе эта дурацкая ухмылка испарилась бы с его лица.

– Зато он не сразу его забьет, – сказал ей Салли позже в тот же вечер.

После того как Зак лег спать, они встретились в своем обычном месте, в мотеле Шуйлера. Они ничем не рисковали: если уж Зак уснул, то проспит до утреннего будильника.

– Ты просто пытаешься меня успокоить, – ответила Рут, – а это невозможно.

Хотя, по правде говоря, секс и правда немного ее успокоил, как всегда и бывало. Салли, не спрашивая, догадался, что он нужен Рут в этот вечер. Чаще всего Салли соображал туговато, как всякий мужчина, но порой на него находило прозрение. И надо отдать ему должное не только за это. Он весь день работал, с его-то больным коленом, наверняка умотался, и секс – последнее, чего ему хотелось. Мог бы и увильнуть, но не стал.

– И давно вы с ним задумали эту аферу? – спросила Рут.

– Аферу?

Даже если сарай собирали сотрудники производителя, все остальное – отвезти трейлер к дому Салли, срубить деревья, выкорчевать пни и разровнять землю к приезду рабочих – нужно было выполнить с военной четкостью.

– Вы сегодня с пяти утра переделали дел на неделю.

– Мы вкалывали как проклятые. – Салли помассировал колено, распухшее до размеров грейпфрута.

– И все за моей спиной, – заметила Рут.

– Он попросил меня помочь.

– Что ты хочешь сказать? Что вы с ним теперь друзья?

– Не знаю. Других у него нет, насколько мне известно.

– Есть я.

Салли приподнял бровь, но ничего не сказал.

– И его мамаша.

– Вряд