Дураки все - Ричард Руссо

бы одна. Ей совсем не хотелось ехать туда с Салли, мужем или любым другим мужчиной, будь он даже Брэд Питт. Пустить самца в такую чистую ванную – поистине святотатство.

– Вы ругаетесь?

Ни Рут, ни ее муж не слышали, как вошла внучка. Лишь когда Зак удивленно вскрикнул и отшатнулся, стало ясно, что на пороге стоит Тина. Рут нервировало, что Тина передвигается по дому бесшумно – единственный член семьи, который может спуститься по скрипучей лестнице так, что та не издаст ни звука. Что, если она и в школе такая? Что, если учителя поэтому никогда не обращают на нее внимания? В коррекционных классах, куда ее неизменно определяли, сплошь буйные гиперактивные парни, и учителя, вероятно, рады, что хоть одна ученица ничего не требует и не ждет.

– Ты-то откуда взялась? – спросил Зак, потому что, видимо, Тина всё это время была наверху.

– Вообще-то мы обсуждали это весной на уроках здоровья, – ответила Тина. И это тоже нервировало Рут во внучке. Никогда не знаешь, серьезно она или нет. Она часто шутила, но с серьезным видом, и порой, если Рут смеялась, на лице Тины читалось недоумение и даже обида. – Целые две недели.

– Я, наверное, не слышал, как она пришла, – сказал Зак, явно смущенный тем, что ранее на вопрос Рут ответил: “Тины нет дома”.

Тина скривилась.

– Ну, дед, мы же с тобой разговаривали. – Рут знала, что Тина очень любит деда, и сейчас ей явно неловко его выдавать. – Ты спросил, чего я так рано. Я сказала, потому что праздник.

– А, точно, – нерешительно согласился Зак. – День поминовения. О чем мы еще говорили?

Он с искренним любопытством почесал живот.

Тина сморщила нос.

– Здесь пахнет, – сказала она.

Косой глаз, который уже раз пять оперировали и который, когда Тина вошла на кухню, еще слушался ее, сейчас блуждал, точно в поисках источника вони. Когда Тина уставала или расстраивалась, глаз словно жил своей жизнью.

– Это всё твоя бабушка виновата, – пояснил Зак и расплылся в кривой ухмылке. – Не надо было кормить меня курицей с рисом.

– Мне вообще не надо было тебя кормить.

– Еще ты спросил, как дела в школе, – продолжала Тина. – Я соврала, сказала, что хорошо. Как всегда.

– Давай сегодня не будем об этом. – Рут вытерла руки кухонным полотенцем. – О том, как сильно ты ненавидишь школу.

– Летняя школа будет еще хуже. Мне правда обязательно туда ходить?

– Да. Чтобы окончить школу. Вовремя.

– Я бы лучше работала у тебя.

– Ты уже работаешь. – В некотором роде. Утром в субботу, в те часы, когда посетителей много, Тина помогала на кухне, драила кастрюли, загружала и разгружала посудомойку.

– В зале?

– Официантка должна общаться с посетителями.

– Зачем?

– Потому что большинство за этим и приходит. Нельзя просто поставить перед клиентами тарелки и уйти. Особенно если перепутала тарелки.

Именно это Тина и сделала, когда Рут разрешила ей обслужить столик-другой.

Тина пожала плечами:

– Они просто поменялись тарелками.

– Они не обязаны были это делать.

“А еще тебе придется смотреть людям в глаза”, – подумала Рут и немедленно устыдилась. Всякий раз, как она позволяла себе задуматься о внучкином будущем, Рут неизменно зацикливалась на ее физическом недостатке, а это ни капли не справедливо. Рут вспомнила историю, которую дети до сих пор читают в школе, – там мужик убил старика из-за “глаза, как у хищной птицы”[17], потом разрезал его на куски и спрятал под половицами. Именно так ведут себя люди, когда сталкиваются с аномалией, – им хочется поскорей избавиться от нее. Упрятать под половицы или на кухню, где клубится пар, где никто ее не увидит. Эта милая, недалекая девушка? Спрячьте ее с глаз долой, чтобы не пострадала. Спрячьте ее хорошенько, причем подальше, и тогда она, может статься, не задаст вопрос, ответ на который тебе неизвестен: “Разве меня кто-то когда-то полюбит?”

– Я могу уносить грязную посуду со столов.

– Ты хочешь всю жизнь убирать чужие грязные тарелки?

– Ты же убираешь.

– Значит, ты хочешь кончить так же, как я?

Разве Рут не наглядный пример того, как это трудно, даже если ты умудряешься сохранять холодную голову, чтобы оказаться в плюсе, хотя начинала с минуса?

– И кроме того, – вмешался Зак, – если ты будешь работать у бабушки, кто будет мне помогать?

Последние годы Тина действительно ему помогала – во время учебного года по выходным, еще на каникулах и летом. Вместе они объезжали городские дворовые распродажи и блошиные рынки. Чаще всего высматривали сломанную мелкую бытовую технику, которую умеючи легко починить, и еще вещи, о ценности которых люди не догадывались, которые можно купить задешево и продать задорого правильному покупателю. С учебой у Тины не ладилось, зато она всегда помнила, куда дед что положил, и если кто-то интересовался этой вещью, могла сходить и принести. Ну или сказать: “Деда, ты ее продал на прошлой неделе. Той женщине с розовыми волосами”. И всегда оказывалась права.

– Я имела в виду работу, за которую платят, – пояснила Тина.

– Разве я тебе не плачу? – удивился Зак. – А как же Тинины Сбережения?

Каждую неделю он давал ей несколько баксов на карманные расходы и еще сколько-то откладывал – точную сумму не называл – в кубышку, некогда эти деньги считались “сбережениями на колледж”, но потом стало ясно, что поступить в колледж ей не судьба.

– И сколько там?

– Я-то знаю, а ты со временем выяснишь, – как обычно, шутливо ответил Зак.

– Как я это выясню, если ты не говоришь?

– Ты богаче, чем думаешь, вот и всё, что я хочу сказать.

Рут кашлянула.

– Мама знает, что ты сегодня ночуешь у нас?

– Ей все равно.

– Неправда.

Девочка пожала плечами.

– Она твоя мать. Она тебя любит.

– Она вечно на меня орет.

– Это нормально. Когда твоя мама была в твоем возрасте, мы с ней ругались каждый день.

– Вы и сейчас каждый день ругаетесь.

– Это не значит, что мы не любим друг друга.

– Уверена?

– Ага, – ответила Рут. – Уверена.

И покривила душой. Она уже сомневалась. По правде говоря, многолетние стычки с Джейни сделали свое дело. И теперь, когда снова нарисовался Рой, стало только хуже. Препирательствам Джейни и Рут конца-краю не видно, и если задуматься, почему так, голова лопнет. Грегори, сын, всегда был умный. Как вырос, ушел на военную службу и больше не возвращался. На Рождество звонил, но и только.

– Я скоро увижу папу?

Рут не удивилась вопросу. Она даже ждала его, но все равно не знала, что ответить.

– А ты этого хочешь?

Девочка снова пожала плечами.

– Если не хочешь,