Круг в огне: Рассказы - Фланнери О'Коннор

Через несколько дней она ворвалась к нему с известием: юрист добился, чтобы девчонку выпустили – под ее поручительство.

Томас встал из своего большого моррисовского кресла, роняя сборник статей, который читал. Мягкие формы его крупного лица исказила гримаса ожидаемой боли.

– В этом доме, – проговорил он, – ноги ее быть не должно!

– Нет, нет, – заверила его она, – успокойся, Томас.

С немалым трудом, сказала она, ей удалось найти в городе девчонке работу в зоомагазине и жилье в пансионе у одной знакомой старушки с причудами. Люди ведь не очень-то добры. Им неохота ставить себя на место такой вот Стар, на которую обрушились все напасти.

Томас снова сел и поднял с пола сборник. У него было ощущение, что он избежал некой опасности, которую не горел желанием ясно определить для себя.

– Тебе, конечно, ничего не втолковать, – сказал он, – но помяни мое слово: несколько дней – и девчонки след простынет, а перед тем она вытянет из тебя все, что сможет. И прости-прощай.

Через два дня он пришел домой вечером, открыл дверь гостиной, и в него копьем вонзился визгливый смех – поверхностный, без всякой глубины. Мать и девчонка сидели у камина, где горел газ. Девчонка мгновенно показалась ему какой-то даже физически деформированной, гнутой. Волосы острижены то ли по-собачьи, то ли по-эльфически, а одета она притом была по последней моде. Она бесцеремонно принялась испытывать на нем долгий лучистый взгляд, который чуть погодя перешел в фамильярно-интимную улыбочку.

– Томас! – произнесла его мать, жестко сдерживая свой голос, чтоб не взлетел. – Это Стар, о которой ты так много слышал. Стар будет у нас ужинать.

Девчонка именовала себя Стар Дрейк[10]. Юрист выяснил, что на самом деле ее зовут Сара Хэм.

Какое-то свирепое замешательство задержало Томаса в дверном проеме, он молчал и не двигался; наконец проговорил «Здравствуйте, Сара, приятно познакомиться» с таким отвращением в голосе, что сам был поражен. Он покраснел, чувствуя, что унизил себя: явно выказал презрение к столь жалкому существу. Он прошел в комнату, решив соблюдать пристойный минимум вежливости, и тяжело опустился на стул.

– Томас – историк, – сказала мать, посмотрев на него предостерегающе. – В этом году он председатель нашего местного исторического общества.

Девчонка подалась вперед и посмотрела на Томаса еще более значащим взглядом.

– Фантастика! – промолвила она хрипловатым голосом.

– Сейчас Томас пишет работу о первых поселенцах в нашем округе, – сказала мать.

– Фантастика! – повторила девчонка.

Усилием воли Томас сохранял такой вид, словно был в комнате один.

– Слушайте, а знаете, на кого он похож? – спросила Стар, наклонив голову набок, чтобы вглядеться хорошенько.

– О, наверняка на кого-нибудь очень известного! – игриво сказала мать.

– На этого самого, на полицейского в кино, я вчера вечером смотрела, – сказала Стар.

– Стар, – проговорила мать, – я думаю, вам надо поаккуратнее выбирать, на что вы ходите. Я думаю, вам следует смотреть только лучшие фильмы. А от всякого криминального пользы мало, один вред.

– Не-а, там ничего такого, там плохие получили по заслугам, – сказала Стар, – и точно вам говорю, он как этот полицейский, прямо две капли. Они там все время его дурачили. А у него такой вид – ну совсем еле терпит, сейчас взорвется. Смешной – я обхохоталась. И красивенький, – добавила она, одобрительно поглядывая на Томаса.

– Стар, – сказала его мать, – я думаю, было бы чудесно, если бы вы сдружились с музыкой.

Томас вздохнул. Мать разглагольствовала себе дальше, а девчонка, не обращая на нее внимания, вела с ним игру одними глазами. Ее взгляд был таков, что она трогала его им, как ладонями, – то колени, то шею. В ее глазах был насмешливый блеск, и он знал: она прекрасно понимает, что ее вид ему противен. Ему ясно было без подсказок, что перед ним сама испорченность, но испорченность, которой в вину ничего вменить нельзя, потому что за ней даже не брезжит представление об ответственности. Невинность явилась ему сейчас в самом нестерпимом виде. Отстраненно он задался вопросом, как относится к такому Бог, имея в виду, если возможно, перенять Его отношение.

За ужином мать вела себя так глупо, что смотреть на нее не было почти никаких сил, и, поскольку смотреть на Сару Хэм ему хотелось еще меньше, он уставил неотрывный взгляд, полный неодобрения и отвращения, на буфет у стены напротив. Все, что произносила девчонка, мать воспринимала так, будто это заслуживало самого серьезного обсуждения. Она предложила несколько разных планов насчет того, как Стар могла бы перестроить свой досуг на здоровый лад. Сара Хэм обращала на эти советы не больше внимания, чем если бы они исходили от попугая. Один раз, когда Томас нечаянно на нее взглянул, она подмигнула. Проглотив последнюю ложку десерта, он поднялся и пробормотал:

– Мне пора идти, у меня заседание.

– Томас, – сказала его мать, – я тебя попрошу по пути отвезти Стар домой. Я не хочу, чтобы она вечером ехала одна на такси.

Несколько секунд Томас хранил яростное молчание. Потом повернулся и вышел из комнаты. Чуть позже вошел в нее снова с выражением сумрачной решимости на лице. Девчонка была готова, покорно ждала у двери гостиной. Взгляд, который она на него устремила, был преисполнен величайшего восхищения и доверия. Томас не предложил ей руку, но она взялась за нее без приглашения и, покидая дом и сходя по ступенькам, держалась, могло показаться, за чудесным образом перемещающийся монумент.

– Всего хорошего, будь умницей! – крикнула ей мать.

Сара Хэм фыркнула и ткнула его под ребра.

Надевая перед этим пальто, он решил воспользоваться возможностью и сказать девчонке, что если она не отстанет от его матери, не прекратит этот паразитизм, то он лично позаботится о том, чтобы ее снова посадили в тюрьму. Он решил дать ей знать, что понимает ее игру, что он не ребенок и есть такие вещи, с которыми он мириться не будет. За письменным столом, над листом бумаги, Томас не лез за словом в карман. Но, когда он оказался в машине с Сарой Хэм, какой-то ужас связал ему язык.

Она подобрала под себя ноги на переднем сиденье.

– Наконец-то вдвоем, – сказала она и хихикнула.

Томас развернул машину от дома и рванул к воротам. Выехав на шоссе, он пригнулся к рулю, как будто за ним была погоня.

– Боже мой! – сказала Сара Хэм, спуская ноги на пол. – Где пожар-то?

Томас молчал. Через несколько секунд он почувствовал, что она придвигается ближе. Она потянулась, переместилась еще ближе и наконец расслабленно положила руку ему на плечо.

– Томси