Жизнь гейши. Мемуары самой известной гейши в мире - Минеко Ивасаки

– Ну, что скажете?

– Классно выглядите! – хором ответили мы. – Правда классно!

Мы подали ему зеркало.

Посреди всего этого веселья пришел один из гостей Ва-сана.

– Что происходит? – спросил он. – Сегодня здесь необычно шумно.

– Добро пожаловать, господин О., – сказал Ва-сан. – Заходите, присоединяйтесь. Как я выгляжу?

Мы, как зачарованные, смотрели на господина О. Его накладные волосы куда-то делись. Господин О. пощупал макушку, инстинктивно прикрыл голову газетой, которую принес с собой, и спешно побежал вниз по лестнице. Вернулся он двадцать минут спустя.

– Вот незадача, – сказал он. – Я уронил их у входа в «Отель Мияко».

Его парик был черным и сидел кривовато.

На следующий вечер Ва-сан снова забронировал мое время. С ним пришли жена и дети. Жена рассыпалась в благодарностях:

– Большое спасибо за потрясающий подарок для моего мужа. Таким радостным я его не видела уже много лет, – говорила госпожа Вакамацу, светясь от счастья. – Я бы хотела пригласить вас в гости. Может, придете как-нибудь вечером, посмотрим на светлячков?

От такой бурной реакции, вызванной нашим маленьким сюрпризом, я даже смутилась.

Бытует мнение, что карюкай предназначен исключительно для развлечения мужчин. Но это всего лишь заблуждение. Женщины тоже устраивают одзасики и часто бывают гостями на этих банкетах.

Большинство посетителей действительно мужчины, но мы нередко знакомимся с их семьями. Клиенты часто приводили жен и детей, чтобы навестить меня в отяя или посмотреть на мое выступление на сцене. Женам, судя по всему, особенно нравился фестиваль Мияко Одори, и они приглашали меня в гости по особым случаям – например, на Новый год. Порой бывало, что муж устраивал официальный одзасики для партнеров по бизнесу, а жена в соседнем зале веселилась в компании подружек. Я заканчивала развлекать джентльменов настолько быстро, насколько позволяли приличия, а потом счастливо скользила дальше по коридору и присоединялась к дамам.

С родственниками клиентов я тоже часто была знакома. Иногда одзасики заказывали для семейных торжеств, особенно – ближе к Новому году. Или дедушка организовывал банкет по случаю рождения внука или внучки, и, пока гордые родители наслаждались вечеринкой, мы, гэйко, соперничали за право подержать малыша. В шутку мы называли отяя элитным семейным рестораном.

Как я уже говорила, культура карюкай взращивает длительные отношения, основанные на уверенности в человеке и доверии к нему. Связь, которая образуется между отяя, постоянным посетителем и его любимыми гэйко, может быть очень прочной.

Несмотря на все то, что люди говорят и делают в приватных залах во время одзасики, оторвано от реалий внешнего мира, отношения, которые завязываются во время этих вечеринок, самые настоящие. Начав карьеру в очень юном возрасте, я с годами успела установить очень близкие отношения с постоянными клиентами и их семьями.

У меня хорошая память на даты, так что мне не составило труда запомнить дни рождения гостей и их жен, а также дату их свадьбы. Я держала в голове информацию о более чем сотне моих лучших клиентов. У меня наготове всегда был запас небольших подарков, которые я выдавала своим клиентам-мужчинам в случае, если они вдруг забывали о важной дате. Эти подарки они относили домой и вручали женам.

22

ПРЕЖДЕ ЧЕМ РАССКАЗАТЬ ВАМ О НЕКОТОРЫХ непростых случаях из моей работы майко, я хотела бы вспомнить чудесные моменты, связанные с ней. На моем пути встречалось много замечательных людей, но среди них особенно выделяются двое.

Первый из них – известный философ и эстет доктор Тэцудзо Танигава. Вскоре после дебюта мне посчастливилось присутствовать на одзасики, куда пригласили доктора Танигаву.

– Я больше пятидесяти лет не бывал в Гион-кобу, – сказал доктор Танигава вместо приветствия.

Я подумала, что он шутит. Он выглядел слишком моложаво, чтобы в это можно было поверить. Однако, поболтав с ним и устроителем вечеринки – директором большого издательства, я поняла, что доктору Танигаве, должно быть, далеко за семьдесят.

Когда я познакомилась с этим человеком, то понятия не имела, насколько он значимая персона. В нем угадывалась широкая эрудиция, но без всякого снобизма. У него была открытая манера говорить, так что беседа завязывалась сама собой. Помню, я спросила его о чем-то. Доктор Танигава выслушал мой вопрос с большим интересом и несколько секунд раздумывал, прежде чем ответить. А потом дал понятный, четко сформулированный и точный ответ.

Я тут же задала ему следующий вопрос. И вновь философ ответил серьезно и взвешенно. Мне это невероятно понравилось.

Приближалось время моей следующей встречи, но я не хотела уходить. Я выскользнула из зала на минуту, сказала окасан, что неважно себя чувствую, и попросила отменить все остальные мои встречи на этот вечер. Такого я прежде никогда не делала.

Потом я вернулась в зал, и мы продолжили разговор. Когда доктор Танигава поднялся, чтобы уйти, я призналась, как приятно мне было с ним познакомиться, и выразила надежду увидеться снова.

– Наш разговор доставил мне большое удовольствие, – ответил он, – и я думаю, что вы – прелестная девушка. Считайте, что я ваш fan. Мне нужно посетить ряд ежемесячных симпозиумов здесь, в Киото, и я постараюсь навестить вас снова. Придумайте для меня новые вопросы!

– Это будет легко. Пожалуйста, приезжайте как можно скорее.

– Я внесу нашу встречу в расписание. Но сейчас позвольте откланяться.

Доктор Танигава сказал слово «фанат» по-английски – тогда это словечко было очень модным. И хотя он использовал его в общем смысле, у меня действительно было немало фан-клубов – среди майко и гэйко в других карюкай Киото и среди гейш по всей стране (майко есть только в Киото).

Доктор Танигава сдержал слово и через какое-то время вернулся.

На этот раз мои вопросы касались его самого. Он отвечал охотно, и я немало узнала о его долгой и впечатляющей карьере.

Оказывается, доктор Танигава был на год старше моего отца. Он преподавал эстетику и философию в разных университетах Японии, в том числе в Киотском университете искусства, где учился мой отец. Кроме того, доктор Танигава служил директором Национального музея в Наре, Национального музея в Киото и Национального музея в Токио. Неудивительно, что он столько всего знал! А еще он был членом элитной Японской академии искусств и отцом поэта Сунтаро Танигава, настолько знаменитого, что нем слышала даже я.

Я спросила доктора Танигава о его студенчестве. Он рассказал, что решил отправиться в Киотский, а не Токийский университет, чтобы учиться у великого