Жизнь гейши. Мемуары самой известной гейши в мире - Минеко Ивасаки

вертикальные полоски на шее сзади, чтобы подчеркнуть длину и хрупкость шеи. Когда майко и гэйко одеваются в «обычные» наряды, у них на шее оставляют две полоски. Три полоски оставляют, если надо надеть официальное кимоно.

Затем матушка Сакагути покрыла гримом мой подбородок, переносицу и верхнюю часть груди. Взяла персиково-розовую пудру и припылила щеки и зону вокруг глаз, после чего снова прошлась поверх белым порошком. Потом заново нарисовала мне брови красным и черным карандашом. На нижнюю губу поставила пятнышко розовой помады.

В моих волосах она закрепила украшения. Красная шелковая лента ариматиканоко в шиньоне, на макушке – лента канокодомэ и шпильки из коралла, яшмы и серебра, спереди – два серебряных гребня с семейным гербом моего окия и черепаховые украшения под названием тирикан. Тирикан – особая вещь. Их майко носит всего раз в жизни – в первые три дня своего дебюта.

Потом на меня надели нижнее белье. Первые два предмета – это два прямоугольника из отбеленного хлопка. Один туго оборачивают вокруг бедер, второй – вокруг груди: он сглаживает силуэт кимоно, делает его более плоским. Следом идет длинная хлопковая набедренная повязка, нечто вроде полуподъюбника, затем – пара длинных панталон, чтобы избежать конфуза, если передняя складка кимоно распахнется.

Потом надевают хададзубан – свободную сорочку, повторяющую силуэт кимоно. У майко воротник этой сорочки красный. Поверх – поддева до пола, нагадзубан.

Моя поддева была сделана из окрашенного батиком шелка с узором из вееров и цветочной вышивкой.

Костюм майко включает особый воротничок (эри), который вручную пришивается к нагадзубану перед каждой ноской. Эти красные воротнички сами по себе несут особый смысл. Раньше их делали из шелка и украшали тонкой вышивкой – белой, серебряной и золотой нитью. Чем моложе девушка, тем меньше вышивки и тем больше видно красного шелка. По мере взросления майко вышивка становится более плотной, пока красный фон (красный – символ детства) не скрывается полностью. Так продолжается, пока однажды девушка не «переворачивает воротник» и не превращается из майко в гэйко. С этого момента она носит белый воротничок вместо красного.

Каждый год для меня делали пять воротничков: два летних из тонкого шелка и три зимних – из крепа. Каждый стоил более двух тысяч долларов. Я сохранила их. У меня дома целая коллекция. Первый воротничок, который я надела во время миседаси, был украшен мотивом под названием «Повозка Принца Гэндзи», вышитым серебряной и золотой нитью.

После нагадзубана одевальщик обернул мои плечи официальным кимоно хикидзури с нашим гербом. Оно было сделано из черного узорчатого шелка с цветочным орнаментом «Императорский дворец». На нем размещалось пять гербов: один на спине, два – на отворотах и два – на внешних частях рукавов. У каждой семьи в Японии есть мон, то есть герб, который используется на официальных мероприятиях. Герб Ивасаки – стилизованный колокольчик с пятью лепестками.

Мой шестиметровый оби был настоящим произведением искусства, на создание которого ушло три года. Сшитый из сотканного вручную дамаста, с вышивкой в виде блекло- и ярко-золотых кленовых листьев, он стоил десятки тысяч долларов. Оби завязали так, чтобы оба его конца ниспадали почти до земли. Его держала обиагэ – лента из шелкового крепа. Застежки для оби не носят с официальным гербовым кимоно. Согласно обычаю, моя лента была сделана из красного шелка и расшита гербами окия.

В руках я держала сумочку, похожую на ту, которую носила, будучи минарай. В ней лежали веер, полотенце для рук, помада, расческа и маленькая подушка. Каждый предмет помещался в отдельном мешочке из красного шелка от «Эриман» с белыми иероглифами «Минэко».

Некоторые из частей гардероба, которые были на мне в тот день, хранились в окия Ивасаки уже не одно поколение. Другие (не менее двадцати) создали специально для моего дебюта. Я не могу назвать точных цифр, но уверена, что мой наряд стоил как целый дом. Думаю, сумма намного превышала сто тысяч долларов.

После одевания настал час официальных визитов. Меня сопровождала целая делегация из окия. Как это часто бывает во время ритуальных шествий, одевальщик тоже пошел с нами в качестве своеобразного церемониймейстера.

Первым делом я должна была засвидетельствовать свое почтение Иэмото. Когда мы пришли на улицу Синмондзэн, одевальщик низким голосом произнес:

– Разрешите представить юную госпожу Минэко, младшую сестру госпожи Яэтиё, по случаю ее сегодняшнего миседаси. Просим вас об одобрении и добрых пожеланиях.

– Мои сердечные поздравления, – откликнулась из фойе Старшая Наставница, а следом послышались возгласы остальных сотрудников.

– Призываем работать усердно и делать все, что в твоих силах, – хором произнесли они.

– Да, спасибо, я буду стараться, – ответила я на диалекте, которому научилась от родителей.

– Ну вот, опять, – немедленно подловила меня Старшая Наставница. – Гэйко говорят «хэй» и «оокини».

Получив выговор, я отправилась дальше. Мы отдали дань уважения владельцам отяя, старшим гэйко и важным клиентам. Я кланялась и просила у всех поддержки.

Только за первый день мы нанесли тридцать семь официальных визитов.

В какой-то момент мы остановились, чтобы провести ритуал осакадзуки, который должен был официально закрепить наши с Яэко отношения. Эту церемонию организовал одевальщик из дома Суэхироя. Когда мы вошли в комнату, одевальщик Суэхироя попросил матушку Сакагути занять почетное место перед токономой. Сам он уселся рядом с ней, мама Масако – рядом со мной, а потом уже главы других дочерних окия. Для Яэко (которая в обычной ситуации должна была бы сидеть рядом со мной) отвели второстепенное место. Потом мы обменялись чашками. Я уверена, что обслуга была озадачена нашей схемой рассадки. Где им было знать, что для Яэко честью было уже то, что ее вообще сюда пустили.

Официальный наряд для миседаси я носила три дня, а потом сменила его на новый костюм, знаменующий вторую стадию моего дебюта. Этот костюм не был черным, его не украшали гербы. Наряд назывался «Сосновый ветер». Лицевая часть кимоно была сшита из шелка цвета барвинка. Подол и шлейф – окантованы тканью песочной расцветки с разбросанными по ней вышитыми ракушками и изображениями сосен в технике батика. Все это дополнял оби из темно-оранжевого сатина с узором в виде золотых журавлей.

Несмотря на то что память у меня довольно цепкая, первые шесть дней моего миседаси слились в единую головокружительную кутерьму. В общей сложности я нанесла около сотни визитов и появилась на сотне мероприятий. Мияко Одори начался через семь дней после моего дебюта. Там я должна была впервые выйти на сцену в своем новом, по-настоящему профессиональном статусе. В один из дней я спросила Кунико:

– Кун-тян, а когда