Вальс душ - Бернард Вербер

Александр пишет на доске и зачитывает:

«Мы не человеческие существа, переживающие духовный опыт, а духовные существа, переживающие человеческий опыт».

Аудитория ропщет.

– Эту идею можно понимать как утверждение о существовании вечной души, способной многажды перерождаться и последовательно проживать жизни в разных эпохах. Эта теория близка к концепции кармы и перерождения индийского буддизма, к циклу жизней «гильгуль» иудаистской культуры и даже к концепции метемпсихоза, присущей Древней Греции.

Он пишет на доске: КАРМА, ГИЛЬГУЛЬ, МЕТЕМПСИХОЗ.

– Если вернуться к истокам, то о переселении души из тела в тело подробно рассказано египетскими иероглифами еще в Древнем Царстве, то есть за три тысячи лет до нашей эры.

В аудитории слышатся только характерные звуки ввода текста в компьютеры.

– Вот вам начало ответа на вопрос, кто этот индивидуум, это невидимое существо – «истинное мы», вечное первоначальное, которое нас определяло бы. Иными словами, нематериальная душа, странствующая от жизни к жизни, от тела к телу. Продолжим наш анализ, если не возражаете. Можно выдвинуть две гипотезы для ответа на вопрос, кто мы и что с нами будет. Первая: после нашей смерти ничего не произойдет. В данный момент вы – всего лишь шматок теплой плоти на стуле, а я – другой шматок теплой плоти, только на кафедре. В этом случае наше будущее – деградировать день за днем, а потом умереть. На этом все кончится, не так ли? Каждый будет медленно гнить в своем гробу, пока от него не останется кучка костей, фотографии в альбоме и воспоминания в памяти потомков, которые постепенно нас забудут.

В зале опять посмеиваются.

– Вторая гипотеза такова: мы уже прожили другие жизни и проживем еще. Тогда каждое существование – как часть огромной саги, истории нашей бессмертной души.

Он выдерживает паузу, внимательно глядя на свою аудиторию.

– Вопросы?

Руку поднимает Николя.

– У меня опять не столько вопрос, сколько замечание. По-моему, то, что вы рассказываете, здорово смахивает на… вы уж простите, не нахожу другого слова… на самый отъявленный вздор.

В амфитеатре «Ришелье» дружное возмущение.

– Вы обмолвились о так называемой «душе»? Ну так это же не наука, а очковтирательство. Это не только иррационально, но и глупо. Самые серьезные философы, что Ницше, что Шопенгауэр, доказали абсурдность этих измышлений, устраивающих только наивные и суеверные умы. Религия для того и возникла, чтобы помогать справляться со страхом неведомого, а наивысшее неведомое – это наша посмертная участь. Разве разумно воображать, что кто-то супермогущественный, создатель всего сущего, все на свете решающий, следит за нами, вознаграждает и карает? Не говоря о том, что с ним никто никогда не встречался! Этот обман породил поколения лентяев-попов, богатевших на утверждении, что только они могут спасать души.

У Александра нет времени на ответ. Хорошо продуманная атака продолжается:

– Вы цитируете Тейяра де Шардена. Напомню вам, что, прежде чем стать философом, он был священником-иезуитом! Что до ваших ссылок на древние религии, то все они принадлежат исчезнувшим или архаичным цивилизациям. Напрашивается вывод: ваше построение неустойчиво. Вера в бессмертную душу опирается на архаичные суеверия без всякого научного обоснования, на интуитивные предположения немногочисленных ясновидцев, процветавших благодаря чужому невежеству и страху. Ей не место в таком уважаемом учебном заведении, как Сорбонна. Вам, бывшему президенту этого университета, следовало бы быть серьезнее.

Студенты ерзают в ожидании реакции Александра Лонжевена.

– Молодой человек, – начинает тот спокойно, немного поразмыслив, – у меня есть гипотеза, что в вашей предыдущей жизни произошло некое событие, настолько травматичное, что теперь вы не можете поверить в переселение душ. Думаю даже, что вы мните своим долгом чернить эту концепцию… в вашей текущей жизни.

Слышен смех тех, кого забавляет этот поединок. Но Николя не намерен отступать. Не отвечая на вопрос, он встает и бросает Эжени:

– Встречаемся в «Робеспьере».

И он покидает аудиторию, громко хлопнув дверью в знак возмущения.

42.

Эжени ждет, пока разойдутся студенты, у которых после лекции ее деда возникли вопросы. Она смотрит на него с нежностью. В свои 73 года, при лишнем весе, он остается элегантным, всегда повязывает галстук к небесно-голубому костюму, не забывает приколоть к лацкану розетку Почетного легиона.

– Эжени, моя дорогая! Так и думал, что это ты там, рядом со студентом, бросившим мне вызов.

– Не сердись на Николя, он…

Она хочет объяснить, что он вечно критикует профессоров и уже донимал так же Рафаэля Герца и ее отца, но передумывает и вместо этого говорит:

– Что поделать, современный молодой человек.

– Не слушать старых хрычей вроде меня – это современно?

Она улыбается:

– В каком-то смысле да, дедуля. Сейчас слушают только сердитых.

– Ты права, дорогая, только таких приглашают на телевидение. Умеренные люди больше никого не интересуют. Благоразумие – признак старомодности.

– К тому же Николя несет ответственность перед НСП и считает своей обязанностью интересничать, так он вербует в нашу ячейку новичков.

– В «нашу»? Ты что же, входишь в…

– Ты же знаешь правило: в двадцать лет глупо не быть революционеркой, в сорок глупо все еще ею быть… Мне двадцать три. Логично, что мне тоже хочется свергнуть существующую власть. Так что – да, я вступила в Неосталинистскую партию. Я верю в антибуржуазную революцию. Я хочу изменить этот мир, где людей эксплуатируют, где все больше бедняков, побирающихся на улицах. Я всегда буду на стороне слабых, борющихся против богачей.

Александр смотрит на внучку и качает головой:

– Понимаю… У нас с твоей бабушкой тоже было ультралевое прошлое. А потом мы стали родителями. – Внезапно он грустнеет. – Вчера вечером я навещал в больнице Мелиссу. По-моему, она в хороших руках. Я говорил с ее лечащим врачом, индийцем. Он рассказал мне об иммунотерапии.

– Это профессор Ганеш Капур, – кивает Эжени. – Поразительно, что маму будут спасать ее собственные клетки, выращенные в организме кролика…

– Рене рассказал мне о драке в кафе «Робеспьер» позавчера, о столкновении с рэпером, о вашей вчерашней контратаке на факультете Ассас. По-моему, ты слишком рискуешь.

Девушка пожимает плечами:

– Из твоих уст это комплимент. Папа рассказывал, как ты вызвал его на дуэль на шпагах, прежде чем принять в университет.

– Неужели? Это было в шутку, ты же меня знаешь. Но правда то, что я был тогда на двадцать килограммов легче и увлекался фехтованием. После этого у нас с Рене были невероятные приключения…

– Поиски Пророчества о пчелах?[10]

Александр молча смотрит на внучку:

– Вижу, ты в курсе.

– Мама попросила папу научить меня технике регрессии, которую она называет V.I.E. Но о своих собственных регрессиях он говорит очень уклончиво…

– Насколько я понял,