Гнездование - Рошен О'Доннелл

так. Знаю, нужно хорошее учить язык. Просто английский такой, блин, трудный. Сегодня ходил на урок. Трата времени. Учитель говорит: «Притворись владельцем магазина». – Диего качает головой. – Мне нужна семерка по IELTS, понимаешь?

Киара вся съежилась от стыда и неловкости.

– Кажется, я тоже даю на уроках такое задание. Про владельца магазина.

Они дошли до скульптур, посвященных Великому голоду. Изможденные лица, мгновенно западающие в душу. Худощавые тела, наклоненные вперед, словно шагают против ветра и причитают. Ноги, тощие, как палочки, спотыкаются на ходу. Элла гладит грязного и покрытого коростой бронзового пса.

– Хороший песик.

– А из какой ты части Бразилии? – спрашивает Киара Диего.

– Из Сан-Паулу, но не из самого города. Там бешеная жизнь. Я из маленького городка, называется Карагуататуба.

– Не может быть! – смеется она. – Ты из Карагуа? Красивый пляж. Недалеко от Убатубы, да?

– Ты знаешь это место? Боже мой.

Трудно описать, насколько он вдруг показался уязвимым и незащищенным. Очевидно, виной тому удивление, а еще ощущение, будто его поймали на чем-то дурном. У Киары в сознании возникает образ: ее мама на кухне в Шеффилде, она пристраивает радиоприемник на подоконник, наклоняет антенну так, чтобы та ловила ирландские станции. Она помнит, как сама жила за границей. Как чувствовала себя, услышав шеффилдский акцент в метро Барселоны. Произношение, свойственное жителям Дерри, в автобусе Сан-Паулу, в самом неожиданном месте. Она помнит, как однажды заметила билборд «Открой для себя Ирландию» на съезде с эскалатора в большом торговом центре на окраине Сантуса – и остановилась как вкопанная. Тоска по дому – словно земля качнулась под ногами. В животе переворачивается малыш.

– Я преподавала в Убатубе, – говорит она. – Найду фотографии, посмеемся вместе. Я там очень загорелая.

– Не представляю тебя в тех местах, – отвечает Диего. – Боже, я должен рассказать Родриго. Моему другу. Прости. Не хотел тебя смущать.

Сколько лет она провела, перепрыгивая с континента на континент! Скользила между жизнями, между наречиями. Симпатичная приблизительность жизни, переведенной с другого языка. Города на экваторе, где бледная кожа и веснушки выдавали ее ирландское происхождение, и необязательно было все усложнять и рассказывать, что на самом деле она родилась в Англии. Свобода, которую она ощущала. Никогда она не чувствовала себя настолько собой. Но и одиночества было не избежать. Португальский Киара знала плохо, а без языка чувствовала себя в ловушке, жаждала общения, взаимодействия с людьми. Только в браке несколькими годами позже она ощутила одиночество такой же глубины.

– Слушай, – говорит она. – Может быть, я могла бы тебе помочь? С языковым экзаменом, я имею в виду.

Он остановился, скрестив руки на груди.

– Тоже будешь делать из меня владельца магазина?

– Нет, – улыбается она. – Обещаю, не буду.

22

– Помоги, бабуля. Меня взяли в плен две маленькие ведьмы.

Киара отодвигает телефон от лица, чтобы мама могла увидеть костюмы, которые отправила девчонкам на Хеллоуин.

– Ах ты боже мой. А размеры подошли?

– Привет, бабуля! Мы плохие и злые ведьмы!

– Какая милота. – На экране появляется лицо Шинейд. – Разве они не куколки?

Софи и Элла начинают кувыркаться на кровати, в кадре мелькают остроконечные шляпы и черные сетчатые платья.

Когда чуть раньше они регистрировались на ресепшене, Лорен и Марко приклеивали к колоннам паучков из фольги. Изабель развешивала мягкую белую паутину и приделывала бумажные скелетики к оконным рамам. Надувной вампир дрожал и покачивался возле входной двери. Киара случайно подслушала разговор какого-то туриста из Австралии со своим сыном; он сказал, что зомби – это старинная ирландская традиция.

Мамино лицо на экране смартфона исказилось от волнения.

– Ты такая худенькая, милая моя, – говорит она.

– Мам! Да я же как слон! – Она отодвигает телефон еще дальше, чтобы влез живот.

– Я имею в виду лицо. Ты выглядишь истощенной. Изнуренной. Ты вообще спишь?

– Немного сплю. Трудно расслабиться. Не получается отключить мозг.

Каждую неделю она звонком подтверждает необходимость в гостиничном номере. Иногда ее переводят в режим ожидания, и, пока она висит на линии, мысли носятся в голове по кругу. А если их сейчас выгонят на улицу, куда они пойдут? Грейс постоянно напоминает, что ей важно подыскать более подходящее жилье. Во время кратких встреч с Райаном, чтобы отдать или забрать детей, он ведет себя резко, пренебрежительно, так, словно он уже выиграл.

Все ее мысли вращаются вокруг предстоящего суда. Почти каждый вечер, уложив дочек спать, она садится на закрытую крышку унитаза и перечитывает то, что собирается сказать, снова и снова. Грейс посоветовала ей поискать какие-то доказательства в подтверждение своих слов, поэтому она провела несколько часов, перечитывая старую переписку с Райаном. Сообщения засасывали ее, как зыбучие пески.

«Я совершенно разрушен, понятия не имею, что происходит. Ты уничтожаешь нашу семью без малейшей на то причины».

«Я так тебя люблю, ты лучшее, что случилось со мной в жизни».

За последние два месяца она получила от Райана тысячи сообщений, они текут непрерывным потоком. Киара листает их, делает скриншоты, снова листает, пока не начинает болеть голова. Его поведение будет так трудно доказать. Некоторые из этих сообщений могут показаться милыми любому человеку вне контекста.

Иногда Киара звонит Шинейд, и та принимается играть роль адвоката дьявола: «А что ты сделаешь, если он скажет это? А если он скажет то?»

Последнее электронное письмо от Грейс было совсем коротким:

«Киара, я знаю, это непросто, но нам необходимо показать, что ты, по крайней мере, начала процесс переселения в более подходящее жилье. В противном случае я переживаю, что ему будет слишком легко выиграть дело. Что еще мы можем сделать, чтобы тебе помочь?»

– Тебе необходимо заботиться о себе, – говорит Шинейд. – Ты подумала о том, что я недавно сказала? Почему бы тебе не обратиться к психотерапевту, Киара?

– Это ни в коем случае нельзя делать публично и официально заносить в карточку. Он использует это против меня. Я в порядке. Просто устала – и все.

– Ты в этом уверена? – спрашивает Шинейд. – По-моему, ты накручиваешь себя, Киара. Не думаю, что в суде тебя раскритикуют за психотерапию.

– Не знаю, – отвечает Киара.

Суд – пространство неизвестного, это и пугает ее сильнее всего. Ей придется полностью обнажить перед ними свою жизнь. Придется отдать себя на милость незнакомого человека и его суждений.

Сегодня Хеллоуин. Старшие дети Кэти нарядились школьниками-мертвецами, а Люси – снеговичком из «Холодного сердца». «А вы-то какие классные!» – говорит Кэти, увидев Софи и Эллу, но в ее голосе не слышно привычного энтузиазма, а улыбаются только губы, но не глаза. Киара заплела