Кризис чужого возраста - Маша Трауб

– Зинаида Валетовна, а где вы жили раньше? – спросила Тома.

– Не хочу вспоминать, если честно. Столько лет пытаюсь забыть, и мне это почти удалось. Только по ночам иногда снится тот город. Я знаю, что никогда туда не вернусь, – ответила та.

– Но вам бы хотелось? – уточнила Тома.

– Я ради этих снов и воспоминаний все еще живу, – призналась Зинаида Валетовна.

Тома тоже хотела жить во временах года. Она уехала поступать в Питер, где зима оказалась не менее суровой, чем в их городке, но все же другой – снежной, с громоздкими, страшными, свисающими с крыш сосульками, которые здесь назывались смешно сосулями. С бесконечными штормовыми ветрами, узкими протоптанными дорожками между домами, огромными проспектами, по которым хотелось бесконечно ходить туда-сюда, и рекой, в которую так и хотелось сброситься. Тома переживала периоды отчаяния, могла подолгу стоять на мосту и смотреть на темную, черную воду внизу, но голова всегда оставалась чистой и легкой. Головные боли будто рукой сняло. Тома не понимала, в чем причина. Возможно, в свежем воздухе, который, откровенно говоря, нельзя было назвать свежим. Или так действовала общая атмосфера, пробуждающая пограничные чувства – или жить, или умереть. Тома выбрала жизнь.

В тот первый год в Питере ей повезло – осень радовала красками. Тома гуляла по паркам и улыбалась – да, это осень. Идут дожди, иногда выглядывает ослепляющее солнце, вдруг поднимается ветер, и тогда снова приходится кутаться в шарф, но в общежитии, где ей дали комнату, всегда были горячая вода, кипяток. Девочки жаловались, а Тома подолгу могла стоять под нестерпимо горячей водой. Она и чай пила всегда горячий. И суп подогревала почти до кипятка. Соседки удивлялись – как можно есть настолько горячее? Тома же наслаждалась. В их городе еду подогревали лишь слегка, чтобы не расходовать газ. Тома не могла есть чуть теплую еду.

Приехав домой после окончания института и не узнав родную квартиру, Тома вышла на лестничную клетку продышаться и решить, что делать дальше. Как-то само собой получилось, что она вызвала лифт и спустилась на два этажа ниже – к бывшей, ушедшей на пенсию директрисе Дарье Борисовне.

– Что мне делать? – спросила Тома с порога.

– Заходи, чай будешь? – Дарья Борисовна заметно постарела. Она не хотела уходить на пенсию, ее ушли. Поставили на ее место молодую, менее принципиальную, лояльную директрису. Та обладала ценным навыком – умела красиво стоять, долго говорить ни о чем и активно приветствовать любые инициативы, спущенные сверху. К тому же, по слухам, у новой директрисы был покровитель в Департаменте образования, которому тоже нравилось, что она красиво стоит, говорит или молчит по приказу и исполняет все, что потребуется.

– Да, спасибо, – ответила Тома. – Мне не с кем посоветоваться.

– Зина хотела, чтобы ты училась. Она всегда твердила, что у тебя светлая голова, – ответила Дарья Борисовна, наливая чай.

– Она вам про меня рассказывала? – удивилась Тома.

– Конечно. Она всем рассказывала.

– Я даже не была отличницей, и красный диплом мне не светил.

– Да, знаю. Но Зина считала, что ты достойна большего. Так что, если бы сейчас спросила ее, она была бы рада, что ты поступишь в магистратуру, продолжишь обучение.

– Я хочу переехать в Москву, – призналась Тома.

– Я не удивлена, – улыбнулась Дарья Борисовна.

– Почему? – не поняла Тома.

– Зина была коренной москвичкой. Она там родилась и выросла, как и ее родители, бабушки, дедушки, прабабушки и прадедушки. И всегда мечтала туда вернуться.

– Она никогда мне об этом не рассказывала.

– Да, и никому не говорила, кроме меня. Ее семью много раз высылали – прадед – враг народа, прабабка – жена врага народа. Оба умерли в лагерях. Бабушка воспитывалась в детском доме для детей врагов народа, вышла замуж куда-то в Казахстан. Мама чудом смогла поступить в московский университет и вернулась в Москву. Она исполнила то, о чем мечтали все ее родные. Их квартира давно им не принадлежала, так что пришлось начинать все сначала. Зина говорила, что мама мечтала однажды привезти всех родных домой. Но у жизни были другие планы. Зина влюбилась, вышла замуж. Ее мужа распределили в наш город, он тогда только строился. Зина готова была ехать куда угодно. Так поступали все женщины ее семьи. Она переехала сюда, когда была уже на восьмом месяце беременности. Хотела все обустроить, наладить быт, чтобы мужу было комфортно. Думала не о ребенке, который должен был вот-вот родиться, а о муже, которого любила больше жизни. Муж Зины сюда так и не приехал. Его родственники подключили связи и оставили его в столице. Зина тогда уже лежала на сохранении. Мы с ней в больнице познакомились. Зина ждала ребенка, а я пришла делать аборт.

– Я ничего не знала, – ахнула Тома.

– Конечно, никто не знал. О таком не рассказывают, – ответила Дарья Борисовна. – Да и как расскажешь? Муж Зины устранился, оставив беременную жену в больнице города, который еще и городом-то не был. Зина понимала, что он не приедет, хоть и обещал, даже клялся. А мой муж вообще не хотел детей. Так что из больницы мы выходили вместе. Я после аборта, у меня открылось кровотечение, едва не умерла. А ребенок Зины умер через сутки после рождения. Ей его даже не показали. Она не смогла его похоронить.

Так что мы обе потеряли детей – желанных. И на всю оставшуюся жизнь остались бесплодными. С мужем я развелась сама, а Зине уведомление о разводе пришло по почте. Тогда я перестала верить хоть в какие-то чувства. Для Зины это стало ударом, она осталась совершенно одна. Муж обвинил ее в смерти их дочери, будто причина только в ней. Зина не спорила. У нее просто не осталось сил ни на споры, ни на борьбу. Потом мы жили, выживали. Думаю, она к тебе привязалась, видя в тебе свою дочь. Зина ведь не была обычной секретаршей, машинисткой. Она была очень образованной женщиной, знала три языка, но кому здесь эти знания нужны? Я устроилась работать в школу учительницей и сразу наняла Зину секретарем. Потом стала директором, а Зина так и осталась на секретарской должности. Ты была для нее как дочь.

– Да, я это чувствовала. Всегда, – призналась Тома.

– Учись, если этого хочешь. Будет нужно, я помогу. У меня есть немного накоплений на похороны. Ради Зины. Мы не должны ее подвести, – сказала Дарья Борисовна и расплакалась. Тома тоже плакала.

Тома поступила в магистратуру и переехала