Они ненавидят друг друга - Аманда Вуди

тебя, Рамирес?»

Его слова звучат в моей голове. Я знал, что это произойдет. Поскольку я нахожусь

рядом с Джоной, я не могу спрятаться. Мой взгляд блуждает по морю людей - нас

одиннадцать, мы столпились под колоннами крыльца. Одиннадцать - это неплохо.

«Хм...» Я хмурюсь, пытаясь разобрать фильмы по частям. «Наверное...»

«Дилану нравится последний», - говорит Джона, и тут же отводит глаза. Он не

ошибается - это единственный фильм, из которого я помню хоть какие-то детали.

Говорил ли я Джоне об этом раньше?

Андре кивает в знак согласия. «У тебя прекрасный вкус».

Он начинает разглагольствовать о том, как важно, что Майлз Моралес вышел из

тени Питера Паркера в последние годы, освобождая меня от разговора. Ханна

наблюдает за его болтовней с небольшой улыбкой на губах.

Я делаю долгий, глубокий глоток своего напитка, надеясь, что он поможет мне

пережить ночь, когда я буду стоять с одной рукой в центре внимания (той, что

обхватывает плечи Джона).

Однако я быстро понимаю, что могу не беспокоиться. Пока мы вчетвером бродим

от группы к группе, вступая в случайные разговоры и погружаясь в изучение

особняка, мне не приходится говорить так много, как я опасался. Джона

доминирует в каждой теме, не позволяя ни минуты неловкого молчания, которое

могло бы заставить кого-то привлечь меня к разговору. Чем больше света он крадет, тем шире ухмыляется.

Я никогда не понимал его. Как он так легко вливается в любую группу и беседу?

Как ему удается с улыбкой и взмахом руки завоевывать все помещения, в которых

он бывает? А кроме того, как он чувствует себя комфортно в этой позе? Он похож

на Томаса. Непоседливый и неуправляемый, и ему никогда не нужно добиваться

внимания. Оно просто... само приходит к ним.

Мы проносимся мимо игры «Я никогда не», мимо парочек, целующихся у стен, мимо компаний, сгрудившихся на винтовых лестницах. Иногда мы отделяемся от

Ханны и Андре, но всегда следим за тем, чтобы они были на расстоянии видимости.

В комнате с домашним кинотеатром установлен стол для пивного понга, на

который Джона запрыгивает лишь на секунду, чтобы бросить мяч. Он попадает, и

зал ликует, словно он в одиночку выиграл игру для всех.

В конце концов мы добираемся до заднего двора - массивной травянистой лужайки

со светящимся бассейном в центре. Он закрыт, так как подогрев нуждается в

ремонте, а поскольку все пьют, Майя не хочет, чтобы люди лезли в него. Любой

другой, вероятно, не обратил бы внимания, но вся школа знает, что лучше не

испытывать терпение старосты класса. Особенно когда она не трезва.

Прохладный октябрьский вечер. Прохладный воздух щиплет лицо, но все остальное

тепло и уютно под костюмом. Алкоголь помогает, хотя и не очень помогает Джоне, который мгновенно начинает дрожать, когда мы выходим на улицу. Мы

направляемся к одному из столов, окружающих бассейн, где болтают Кейси, Андре, Ханна и Рохан. Мы ставим два стула вокруг них и садимся.

Я начинаю чувствовать себя... непринужденно. В течение нескольких минут мы

сидим и разговариваем, наблюдая за тем, как футбольная команда старших классов

играет в мяч возле бассейна, издеваясь над своими шансами остаться сухими.

«Это нереальное место». Джона взбалтывает свой напиток. «Кому нужны три

ванные комнаты на первом этаже? Вы что, писаете в одну и сваливаете в другую, просто потому что можно?»

Все смеются, но я слышу в его голосе следы искреннего страдания. Размер и размер

этого места беспокоят его.

«Заправка?» спрашиваю я, когда он в четвертый раз за две минуты проверяет свой

телефон. Я могу сказать, что он начинает беспокоиться о своих сестрах.

«Да.» Он вздыхает, встает и кладет телефон на стул. «Я резервирую это место. То

же самое для Рамза». Он выхватывает у меня телефон и кладет его на стул, а затем

хватает меня за мизинец, увлекая за собой в сторону дома. Как только они

оказываются вне зоны слышимости, он шипит: «По-моему, все идет хорошо. Но мы

должны найти время для... ну, знаешь...»

Он издал звук, похожий на чмоканье, и я фыркнул.

«У нас есть время», - говорю я, делая последний глоток своего напитка. Меня

покалывает, мне тепло и я в хорошем настроении. «Позволить этому произойти

естественным путем - лучший способ сделать это».

«Но это не произойдет естественно», - говорит он, когда мы обходим бассейн по

периметру. «Мы ведь не встречаемся, так что...»

«Джош, за тобой!» - кричит чей-то голос.

Внезапно что-то тяжелое врезается в меня, вырывая меня из хватки Джона и

заставляя пошатнуться. Я пытаюсь устоять на ногах, пока не понимаю, что под

ногами больше нет земли. Это вода.

Черт.

Я падаю боком в ледяной бассейн. Вода бурлит вокруг меня, погружая меня и мой

костюм, заглушая мой слух. Задыхаясь, я быстро поднимаю ноги вверх, пока не

выныриваю на поверхность. Мои волосы прилипли ко лбу - пиратская шляпа

уплывает.

Весь задний двор смеется.

Я настолько оцепенел, что едва соображаю, как удержаться на плаву. Меня

неистово трясет. Один из футболистов - Джош Хэммоуд - держит мяч и с тревогой

смотрит на меня, его губы снова и снова повторяют одни и те же слова. Мне жаль, мне жаль, Рамирес.

Это унизительно. Здесь по меньшей мере пятьдесят человек, все смотрят прямо на

меня, и...

Подождите. Нет. Не на меня.

Медленно я смотрю в сторону.

Джона в бассейне со мной. Он кричит, размахивает руками, бросает в воздух

ругательства, разбрызгивает воду по краю бассейна. «Ах ты, дрянь!» - рычит он на

Джоша. «Ты толкнул нас туда! Бифобия! Это бифобия!»

«Я даже не прикасался к тебе, Коллинз!» Джош огрызается, а потом переключает

внимание на меня. «Прости, Дилан. Я не смотрел...»

Я не слушаю. Я смотрю на Джона, который дрожит сильнее меня, впитывая

всеобщий интерес, устраивая шоу.

«Два голубка в бассейне!» раздается голос Андре, и все охают и ахают.

Я моргаю, и вдруг рядом со мной плавает Джона, вода стекает по его лицу и

блестит на ресницах. Его ухмылка полна озорства. Он спокоен, несмотря на

холодную температуру воды, когтями впивающейся в его кожу.

Я все еще ошеломлен. Я знаю, что все смотрят, но мне все равно. Мир ускользает -

лишние звуки, смех, жжение ледяного бассейна. Он встречает мой взгляд, и

выражение его лица меняется. Его игривость растворяется в чем-то более...

сосредоточенном.

Интересно, так ли я выгляжу