Поколение - Николай Владимирович Курочкин
Книгу Поколение - Николай Владимирович Курочкин читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я забыла, как ты назвал, кем я стану?
— Казачкой.
— Это что-нибудь особенное?
— У-у, что-то страшное! На кого ни взглянешь, он и с ног долой.
— А зачем мне, чтобы все с ног долой?
— У меня соперников тогда не будет.
— А ты боишься соперников?
— Не очень.
— Почему не очень?
— Потому что я лучше всех.
— Не задавайся.
— Скажешь правду, и еще оправдывайся.
— Я не слишком надоедливая?
— Ты нежная и красивая, как… не знаю кто.
— Ты больше никого не будешь любить так, как меня?
— Я не смогу так любить никого.
— Я буду еще лучше… там, у тебя. Не оглядывайся, когда пойдешь.
Обратная дорога была не короче, как водится, а длинней. Он читал, дремал, неохотно разговаривал с соседями, но время, подобно самолету, казалось, просто повисло в воздухе.
В Париже их продержали лишний час — по техническим причинам. Авиакомпании всего мира вольготно чувствовали себя за этой туманной формулировкой. По техническим причинам — и баста!
До лета еще два месяца. Лучше не думать об этом. Мать скажет: «Господи, да это-то еще откуда?! Все не как у людей. Чего она тебе, эта Америка, далась? Это, — скажет, — потому, что от рук отбился. При жене не учудил бы такого. А так — шаляй-валяй — до Америки добрался». Он решил не писать ей о своей поездке, чтобы не волновать.
Поджидая на остановке автобус, он вдруг сам и ответил на вопрос, родившийся еще при выходе из самолета: почему и откуда появилось такое ощущение ясности и покоя? Родной дом — это понятно. Здесь и стены помогают… Но ощущение какой-то новизны, несхожести с тем, что он чувствовал несколько часов назад, ощущение острое и внятное, вот только без названия — что это и откуда?
Воздух, понял он на остановке. Здесь совсем другой воздух; дотом привыкнешь и перестанешь замечать…
Самолет сберегает время, но крадет ощущение дороги. Будто тебя запаковывают в вощеную бумагу, перевязывают ленточкой и ты получаешь в подарок самого себя.
14
Странные чувства довелось испытать Белову через неделю после поездки к Бэт. Первые дни, заполненные бесконечными рассказами, держали его еще в какой-то эмоциональной лихорадке; впрочем, он рассказывал все больше о своих дорожных впечатлениях, придумывая на ходу то, чего и не было вовсе, показывал фотографии семейства Хейзлвудов, голографический снимок собачки — первые дни ему некогда было думать о Бэт.
Когда же все вокруг успокоились и жизнь пошла по обычному своему руслу, тут-то и одолело его странное чувство.
Нет, то была не тоска по возлюбленной, с ней прекрасно уживаются, и она питает мечты, многое потесняя в иных сердцах, подчас и саму любовь.
То была тоска безысходности, в которую, точно в пропасть, проваливались все мечты и желания. Пустым и холодным делала она сердце Белова. С виду он изменился мало, разве что меньше теперь шутил и подтрунивал над всеми, работал, по отзыву Александра Ивановича, «с подъемом», но это была работа усовершенствованного автомата, хотя, по правде, работать хотелось. Чтоб забыться…
Вечерами он сидел в своей квартире и писал длинное, бесконечное письмо.
Он рассказывал Бэт о своем детстве; постепенно вспоминал такие подробности, которым и сам удивлялся, — не подробностям, а тому, что они вдруг выплыли из глубин памяти и самого его порадовали. Такая вроде бы никчемная подробность: пацаны послевоенные играют в «войнушку», да по всем правилам, со штабами, разведчиками, дальнобойной артиллерией, которая у каждого умещалась на ладони и палила увесистым кирпичом или галькой, и галька была опаснее, вернее, находила стриженную под полубокс голову; раненый тогда шел домой и выходил оттуда перебинтованный, бой тогда прекращался, все сходились к пострадавшему, и Белов выходил из «логова»: он был немецким лазутчиком; его ловили и допрашивали в штабе, полутемном сарае из прогнивших, покрытых склизкой зеленью досок — он молчал, тогда его секли прутом, поначалу легонько, с усмешкой заглядывая в глаза, ожидая, что он сейчас-то все и расскажет, но вот тонкий прут уже и посвистывал, а Белов только дышал часто и тяжело, и казалось, что все забыли про игру, но вот прут летел в угол, и Белову кричали: «Это не по правилам! Ты же фашист, чего же ты молчишь, дурак?», а он от боли и радости лишь качал головой и молча выходил из сарая…
Он рассказывал Бэт о своем деде — сухом, красивом казаке, которого в детстве называл «деушка», а звучало это как «девушка», и все смеялись потешно, и за этой малозначащей подробностью вставали вдруг целые картины, не связанные ни временем, ни логикой событий: больничный двор, заваленный осенними листьями, по которому он ходил когда-то, и шептал, и молил: «Господи, пусть он живет! — десятки раз повторял в исступлении эти слова — и дед выжил, но через год умер враз от сердца, умер тихо, будто заснул после тяжелой работы; и вновь оживала память: с Дона на золотой юбилей приехала шумная вся родня, будто воздух с собой иной привезла — и песни, которые поешь и точно всей грудью вдыхаешь цепкий полынный дух родного края, и видишь кого-то вдали на косогоре, и хочешь упасть в траву, обнять эту землю, и нежно, как волосы любимой, гладить каждую травинку — тяжело было смотреть на деда, когда он будто не пел, а жил, жизнь проживал в этой песне.
Он рассказывал Бэт о своем городе, город был чудо! Сколько раз порывался уехать из Астрахани — сонной, пыльной, застольной!.. В Сибирь можно было — там размах, движение, ядреный дух; в Москву — там толчея, там все из первых рук, еще куда-то, где зимой зима, а летом лето и лес вокруг. Но только дело доходило до маршрута и конкретных вопросов: куда и когда — на том все и заканчивалось. Тут же в душе поселялась смута, тут же тянуло на улицу, на которой вырос, и во время этой прогулки город вдруг совершенно менялся: будто почистили старый медный пятак, и он засиял облегченно, открыв глазу свою потаенную красоту.
После командировок он писал Бэт отчеты: где был, кого и что видел; мучился, переводя на английский «совхоз «Пойменный», «село Седлистое», «поселок Буруны», хотя совсем напрасно терзал себя и бумагу: «село Седлистое» звучало бы для Бэт столь же мелодично и торжественно, как для самого Белова Сан Вэлли или Вундид Ни.
Он писал это бесконечное письмо и стопкой складывал листы в нижний ящик стола. Он знал, что это бесконечное письмо останется навсегда лежать там.
Перед сном он ставил на
Прочитали книгу? Предлагаем вам поделится своим отзывом от прочитанного(прослушанного)! Ваш отзыв будет полезен читателям, которые еще только собираются познакомиться с произведением.
Уважаемые читатели, слушатели и просто посетители нашей библиотеки! Просим Вас придерживаться определенных правил при комментировании литературных произведений.
- 1. Просьба отказаться от дискриминационных высказываний. Мы защищаем право наших читателей свободно выражать свою точку зрения. Вместе с тем мы не терпим агрессии. На сайте запрещено оставлять комментарий, который содержит унизительные высказывания или призывы к насилию по отношению к отдельным лицам или группам людей на основании их расы, этнического происхождения, вероисповедания, недееспособности, пола, возраста, статуса ветерана, касты или сексуальной ориентации.
- 2. Просьба отказаться от оскорблений, угроз и запугиваний.
- 3. Просьба отказаться от нецензурной лексики.
- 4. Просьба вести себя максимально корректно как по отношению к авторам, так и по отношению к другим читателям и их комментариям.
Надеемся на Ваше понимание и благоразумие. С уважением, администратор knigkindom.ru.
Оставить комментарий
-
Фарида02 июль 14:00 Замечательная книга!!! Спасибо автору за замечательные книги, до этого читала книгу"Странная", "Сосед", просто в восторге.... Одна ошибка - Татьяна Александровна Шумкова
-
Гость Алина30 июнь 09:45 Книга интересная, как и большинство произведений Н. Свечина ( все не читала).. Не понравилось начало: Зачем постоянно... Мертвый остров - Николай Свечин
-
Гость Татьяна30 июнь 08:13 Спасибо. Интересно ... Дерзкий - Мария Зайцева