Моя новая сестра - Клэр Дуглас

хочет проявлять «неуважение к домашним правилам Беатрисы» – слова, которые меня раздражают, потому что напоминают о том, насколько его сестра помешанная на контроле собственница. По непонятным даже мне причинам я не рассказываю Ние ни о цветах, ни о фотографии.

– Ты уезжаешь сегодня вечером? – Ее голос звучит озадаченно.

– Надеюсь, сегодня днем, хотя Бен еще не сообщил точное время.

– Это… ну… – Она замолкает, и на минуту мне кажется, что звонок прервался, но потом снова слышу в трубке голос Нии, негромкий и смутный. Она выражает надежду, что я прекрасно проведу время, потом сообщает о своем намерении вскоре приехать и навестить меня. Звонок завершается, и мне становится интересно, почему Ния ведет себя так загадочно. К середине утра Бен все еще не говорит о том, куда он меня повезет. Я сообщаю ему, что еду к родителям на обед. Он, кажется, испытывает облегчение от того, что я ухожу, провожает меня до двери и просит не возвращаться до пяти.

Часы, которые я провожу с родителями, тянутся долго, мучительно, так как мы изо всех сил стараемся сделать вид, будто не замечаем отсутствия Люси и того, что только одной из нас сегодня исполняется тридцать лет. Мы сидим и болтаем, на коленях у нас стоят тарелки с праздничным тортом, который никто из нас так и не в состоянии попробовать. К чаю я говорю им, что мне пора возвращаться, потому что Бен везет меня в Лайм-Реджис.

– Когда мы познакомимся с твоим новым парнем? – спрашивает мама, обнимая меня на прощание.

Я смеюсь и говорю, что скоро, и обнимаю ее в ответ, как всегда удивляясь ее худобе, тому, какой хрупкой она стала после смерти Люси, и я боюсь, что если обниму ее слишком сильно, то раздавлю.

Когда я возвращаюсь к дому Беатрисы, солнце скрывается, и я останавливаюсь, положив руку на кованые ворота, и поднимаю лицо к серому небу. Закрыв глаза, я вспоминаю те дни рождения под дождем и чувствую – точно так же, как в тот день в машине на острове Уайт, – что она со мной. Когда на лицо мне падают первые капли дождя, я воспринимаю это как знак, что она тоже помнит те мокрые вечеринки времен нашего детства.

– С днем рождения, Люс, – шепчу я.

– Аби? – Я открываю глаза и вижу хмурого Бена, стоящего в дверях. – Что ты здесь делаешь? Дождь ведь идет.

И тут я замечаю, что к воротам привязаны воздушные шары, похожие на отрубленные головы, над входной дверью горят гирлянды с плафончиками в форме маргариток, а садовые дорожки освещены фонарями. Я осторожно открываю калитку, проходя мимо воздушных шаров, украшенных числом «30», и меня вдруг до костей пробирает холод осознания. Надежда на романтическую ночь с Беном в Лайм-Реджисе тает на глазах.

– Мы ведь никуда не поедем сегодня, верно?

По его лицу пробегает тень сомнения. Он молча протягивает руку, чтобы помочь мне преодолеть ступеньки. Наклоняется ко мне, и я чувствую знакомый запах лосьона после бритья, когда его губы касаются моего уха.

– Прости, Аби. Пожалуйста, сделай удивленный вид.

И прежде чем я успеваю осмыслить, что Бен имеет в виду, он ведет меня по коридору и вверх по лестнице в студию. Открыв дверь, он вталкивает меня в комнату, полную людей, которые хором восклицают: «Сюрпри-и-из!» Кто-то грохает хлопушкой, кто-то сует мне в руку бокал с шампанским, и я только изумленно моргаю, глядя на широко улыбающуюся Беатрису, за спиной которой стоят Монти, Ниалл, Мария и Грейс, а Кэсс держится за ее локоть, словно ребенок, уцепившийся за юбку матери. Я вижу у камина Пэм, целующуюся со своим парнем (другим, долговязым, с волосами, собранными в хвост), и Нию, неловко застывшую рядом с ними.

– Ния? – Я так потрясена, что едва не роняю свой бокал. Она пробирается мимо остальных с пристыженным видом.

– Прости, что не смогла тебе рассказать правду, – говорит она, подойдя ко мне. Ния заключает меня в объятия, и я сглатываю слезы. – Все в порядке? – шепчет она мне на ухо, и мне удается кивнуть и пролепетать, что да, конечно, все в порядке… Хотя на самом деле в горле у меня стоит тяжелый комок разочарования, и пусть я рада, что моя давняя подруга здесь, со мной, чтобы отпраздновать мой день рождения, менее всего мне хотелось бы присутствовать на этой вечеринке. На вечеринке, которая только подчеркивает, что Люси здесь нет.

Позже, когда все танцуют под «Groove Is In The Heart», я замечаю Бена, который смеется чему-то вместе с Беатрисой и Нией. Я подхожу к нему и беру его за руку, спрашивая, можем ли мы поговорить наедине. Не дожидаясь ответа, я веду его через гостиную на террасу. Небо приобрело фиолетово-серый оттенок, в воздухе все еще висит предчувствие дождя. Я вижу, как Монти увлеченно беседует с Пэм и ее новым парнем в углу, а Ниалл расположился на одном из мокрых шезлонгов с какими-то незнакомыми мне людьми и раскуривает самокрутку. Бен идет вслед за мной к перилам и прислоняется к ним спиной. Далекий крик чайки заставляет меня вздрогнуть: меня всегда удивляло, как много в Бате чаек.

– У тебя все хорошо? – рассеянно спрашивает Бен. Он наблюдает за курильщиками в шезлонгах. – Надеюсь, они не собираются тушить свои окурки об это дерево. Это тик. Шезлонги из него чертовски дорогие.

Я хочу сказать ему, что мне плевать на шезлонги. Он лезет в задний карман джинсов, достает сигареты, вытряхивает одну из пачки на ладонь и протягивает мне. Когда я качаю головой, он зажимает сигарету между губами и прикуривает. Я уже давно заметила, как он нервничает, когда у него в руках нет сигареты.

– Тебе нравится вечеринка?

– Не особенно. – Я с удовольствием замечаю обиду в его глазах. – А как же романтическая поездка на выходные, которую ты мне обещал?

Он глубоко затягивается сигаретой, прежде чем ответить.

– Это была всего лишь идея. Но Беатриса сказала, что вечеринка будет лучше.

Я с трудом сдерживаю гнев.

– Это предложила Беатриса?

Он выглядит смущенным, словно боится, что может сказать что-то не то.

– Ну да. Я хотел свозить тебя куда-нибудь. Но Беатриса сказала, что уже организовала вечеринку, пригласила Нию. Она потратила кучу денег на обслуживание и вино.

Напрягшись всем телом, я цежу сквозь зубы:

– И ты даже не подумал объяснить ей, что я сказала тебе: я не хочу этой чертовой вечеринки? – Я тщательно вычленяю каждое слово, чтобы донести свою мысль.

Он ошеломлен.

– Я говорил… Но она совершенно справедливо заметила, что