Дом разделенный - Перл С. Бак

приятель. Дружба между двумя юношами со временем начала охладевать, Юань говорил уже не так пылко и по большей части об учебе или учителях, а не о своей родине. Он смекнул, что Джим теперь приходит к нему домой не ради него, а ради встреч с хозяйкиной дочерью.

Началось все вполне невинно. Как-то раз Юань пригласил Джима к себе, потому что весь день лил дождь и гулять по своему теперешнему обыкновению они не могли. Когда они вошли в дом, из передней комнаты доносилась музыка, и дверь в нее была открыта настежь. На музыкальном инструменте играла хозяйкина дочь, и, конечно, она прекрасно знала, что дверь открыта. Джим, проходя мимо двери, заглянул в нее и увидел девушку. Та бросила на него свой особый взгляд, он заметил его и зашептал на ухо Юаню:

– Ты почему не говорил, что у тебя тут созрел такой персик?

Юань увидел его похотливый взгляд, и ему стало тошно, и он ответил сурово:

– Не понимаю.

Хотя слово действительно было ему незнакомо, все остальное он прекрасно понял и испытал сильнейшую неловкость. Позднее, обдумывая произошедшее, он сказал себе, что не станет брать это в голову и не позволит такой мелочи, как фривольное поведение девицы, омрачить их дружбу, поскольку здесь, в этой стране, подобное поведение не порицается.

Впрочем, когда это произошло во второй раз – вернее, Юань случайно узнал, что это произошло, – ему стало обидно до слез. Однажды он вернулся домой поздно, поужинав в закусочной, чтобы не тратить время на еду и сразу засесть за учебники. Войдя в дом, он услышал, что из комнаты, где могли проводить время все жильцы, доносится голос Джима. Юань очень устал, глаза у него болели от долгого чтения западных книг, ведь ему приходилось бегать взглядом по строчкам туда-сюда, а не вверх-вниз, как он привык, и теперь он обрадовался, услышав голос друга, и захотел провести часок в его обществе. Юань распахнул чуть приоткрытую дверь комнаты и воскликнул в несвойственной ему веселой манере:

– А вот и я, Джим! Идем наверх?

В комнате сидели двое: Джим с глупой улыбкой на лице возился с оберточной бумагой от коробки конфет, а в кресле напротив томно раскинулась хозяйкина дочь. Увидев Юаня, она подняла на него взгляд, откинула с лица рыжие кудри и дразнящим тоном произнесла:

– На сей раз он пришел ко мне, мистер Ван!

А потом, увидев лица двух молодых людей – темная кровь медленно разлилась по щекам Юаня, и его лицо, только что открытое и радостное, помрачнело, разгладилось и одрябло, а лицо Джима сперва ярко вспыхнуло, и взгляд его стал враждебным и своевольным, словно он не видел ничего дурного в своем поступке, – увидев все это, девушка всплеснула красивыми руками с накрашенными ногтями и закричала сварливо:

– Конечно, пусть уходит, если ему так хочется!..

Между юношами повисла тишина, девушка засмеялась, а потом Юань мягко и тихо произнес:

– Разве он не должен поступать так, как считает нужным?

Не глядя на Джима, он развернулся и ушел наверх, где тихо затворил за собой дверь в мансарду и некоторое время неподвижно сидел на кровати, дивясь ревнивой боли и гневу в своем сердце – почему-то особенно тошно было вспоминать глупое выражение на простом лице Джима.

После того случая Юань возгордился еще сильней. Он говорил себе, что эти белокожие мужчины и женщины – самая похотливая и распутная раса на свете, и думать они способны только о всяком непотребстве. Когда он так подумал, перед глазами тотчас вспыхнули сотни картин из театров, куда любила ходить молодежь, и огромные щиты с изображениями товаров, которыми были украшены все большие дороги, и везде, везде были полуобнаженные женщины. Не проходит и вечера, с горечью подумал он, когда бы я не застал по дороге домой непотребного зрелища: в каждом темном углу какой-нибудь мужчина непременно тискает женщину, и они трогают друг дружку самым бесстыжим образом. И такое происходит по всему городу! Юаню стало тошно от всего этого, и внутри у него все сжалось от гордого презрения к этому сраму.

С тех пор он стал избегать Джима. Заслышав в доме его голос, он молча поднимался к себе в комнату, садился за учебники и, если Джим позднее к нему заглядывал, беседовал с ним подчеркнуто вежливо, а делал он это очень часто – по непонятной Юаню причине чувства Джима к девушке ничуть не мешали дружбе, и он по-прежнему радовался встречам с Юанем, будто не замечая его отстраненности и холодной молчаливости. Впрочем, иногда Юань действительно забывал о девице и, разговорившись, даже позволял себе шутить и смеяться. Но он никогда не выходил к Джиму и ждал, когда тот придет сам. О прежних прогулках не могло быть и речи. Юань тихо говорил себе: «Я всегда здесь, если понадоблюсь ему. Мое отношение к нему ничуть не изменилось. Если он захочет встретиться, он знает, где меня искать». Но, что бы он ни говорил, все изменилось. Юань снова был одинок.

Чтобы чем-то себя развлечь, он стал подмечать все, что ему не нравилось в этом городе и университете, и каждый пустяк подобно мечу резал по живому его сердце. Он прислушивался к уличной болтовне на чужом наречии и дивился грубости голосов и слов – они были совсем непохожи на его родной язык, плавный и текучий, как быстрая река. Порой он раньше преподавателя замечал, что какой-нибудь студент ловит ворон или говорит с запинкой, и тогда он с особым рвением и осторожностью готовил собственный доклад, чтобы выступить безукоризненно, пусть и на чужом языке. Он учился лучше остальных и говорил безупречно – ради своей страны.

Сам того не замечая, он стал презирать этот народ, потому что хотел его презирать, и все же он не мог не завидовать их легкости, богатству, и жирной земле, и высоким домам, и множеству изобретений, и всему, что они смогли узнать о магии воздуха, ветра, воды и молний. Однако это же восхищение мудростью и многими знаниями усиливало его ненависть. Какими коварными путями они сумели пробраться в этот могучий край, и как они могут быть настолько уверены в своем могуществе, даже не догадываясь о его лютой ненависти к ним? Однажды он сидел в библиотеке, изучая замечательную книгу, в которой рассказывалось о способе предсказать развитие растения на несколько поколений вперед – еще до того, как семя будет помещено в почву, – потому что ученые досконально изучили законы их роста. Это настолько не укладывалось у Юаня в голове