Дом разделенный - Перл С. Бак

влюбился в большой город, где он нашел много себе подобных и заявил, что таким, как он, учиться здесь лучше, чем в других городах, поскольку он хотел изучать стихи, музыку и философию, а к земледелию его сердце не лежало. Юань решил в этой чужой стране научиться тому, что хотел делать всегда, – выращивать растения, возделывать землю и всему в этом роде, – и последнее путешествие окончательно убедило его в верности своего выбора, потому что он решил, что богатство этого народа происходит от земли и несметных урожаев. Поэтому Юань оставил Шэна в том городе и поехал дальше, в другой город, где его могли научить земледелию.

Первым делом Юаню в этой чужой стране нужно было найти себе кров и пропитание. Когда он пришел в университет, там его вполне вежливо встретил седовласый белокожий господин. Он дал ему список мест, где его могут поселить и накормить, и Юань вознамерился найти лучшее из них. В первом же доме, куда он наведался, ему открыла дверь исполинская женщина, немолодая и грузная. Она вытирала голые красные ручищи о передник, обтянувший ее громадный живот.

Юань прежде никогда не видел женщин таких размеров, и в первые мгновения ему даже пришлось отвести взгляд – так невыносим был ее вид, – но потом он как можно любезнее спросил ее:

– Могу ли я поговорить с хозяином этого дома?

Тут женщина подбоченилась и ответила очень грубо, резко и громогласно:

– Это мой дом, и никакого хозяина тут отродясь не было, только хозяйка!

Услышав это, Юань пошел прочь, решив заглянуть в другое заведение – ведь не всеми здешними домами заправляют столь отвратительные женщины, и лучше все же жить в доме, где хозяин – мужчина. Ибо эта женщина была поистине невероятна и необъятна, а на голове у нее росли волосы такого цвета, какого Юаню не доводилось прежде видеть на живых людях, и он не поверил бы, что это возможно, если бы не увидел собственными глазами. То был яркий красно-рыжий цвет, чуть потускневший от кухонного жира и дыма. Под этими диковинными волосами блестело толстое круглое лицо, опять-таки красное, но уже багрового оттенка, а на нем сверкали маленькие глазки, голубые, как новый фарфор. Вид этой женщины был невыносим, поэтому Юань опустил взгляд и увидел два бесформенных столба ее ног, смотреть на которые тоже было нельзя, поэтому он отвернулся и, вежливо попрощавшись, поспешил прочь.

Однако, когда он зашел в другие два дома, где сдавались комнаты, ему отказали. Поначалу он не понимал, в чем дело. Одна женщина сказала: «Все комнаты заняты», однако Юань знал, что это не так, поскольку у входа висела табличка с указанием, что свободные комнаты есть. Потом то же самое повторилось и в третьем, и в четвертом доме. Наконец ему открыли глаза на истинную причину. Хозяин одного из постоялых дворов грубо пробурчал: «Цветных не принимаем». Сперва Юань даже не понял, что это значит, и не сообразил, что его желтоватая кожа имеет необычный для местных окрас, и что его черные глаза и волосы тоже не такие, как у всех. Но в конце концов он все понял, потому что видел тут и там чернокожих людей, и заметил, что они не в почете у белокожих.

Кровь ударила Юаню в лицо, и хозяин, увидев, как тот вспыхнул и помрачнел, добавил уже извиняющимся тоном:

– Жена помогает мне по хозяйству в эти трудные времена, и у нас все жильцы – местные. Они разбегутся, если узнают, что мы селим иностранцев. Но есть места, где таких селят.

И он назвал улицу и номер дома, где Юань видел ту отвратительную женщину.

Так он сделал второй шаг к ненависти.

С подчеркнутой горделивой вежливостью поблагодарив хозяина, он вновь отправился к первому дому, и, пряча глаза, сообщил хозяйке, что хотел бы взглянуть на свободную комнату. Комната пришлась ему вполне по душе – небольшая мансарда под самой крышей, очень опрятная, отделенная от остальных лестничным пролетом. Всем хороша, если забыть о хозяйке. Юань представил, как будет жить тут один, тихо учиться, сидя за столом под этим уютным скошенным потолком, и остался, и эта комната стала его домом на дальнейшие шесть лет.

По правде говоря, хозяйка, при всей ее ужасной внешности, оказалась хорошей женщиной. Год за годом он жил под ее крышей, и она была добра к нему, и он разглядел доброту ее сердца, прятавшуюся за отвратительной внешностью и грубыми манерами. Жил Юань тихо и воздержанно, почти аскетично, и нехитрые его вещи всегда лежали на своих местах. Хозяйка полюбила его и частенько, испуская могучий вздох, говорила: «Если бы все жильцы у меня были такими как ты, Ван, и причиняли бы мне так же мало хлопот, я сейчас была бы совсем другим человеком!»

Прошло несколько дней, и Юань узнал, что эта дюжая и громогласная женщина очень добра. Хотя он всякий раз невольно ежился от ее могучего рева и вздрагивал от вида ее толстых красных рук с закатанными до плеч рукавами, все же он искренне благодарил ее, находя у себя в мансарде принесенные ею яблоки, и знал, что лишь добрые побуждения двигали ею, когда она кричала ему за столом: «Я вам сварила рис, мистер Ван! Небось, соскучились по привычной пище!» – а потом разражалась громовым смехом и добавляла: «Но рис – это все, на что я способна. Улиток, крысятину и собачатину вы у меня на столе не увидите!»

Робкие возражения Юаня о том, что он и дома никогда такого не ел, хозяйка пропускала мимо ушей. Со временем он научился отвечать молчаливой улыбкой на подобные шуточки и в таких случаях неизменно напоминал себе, как щедро она его кормила, подкладывая на тарелку больше, чем он мог осилить, и поддерживала тепло и чистоту в его комнате, и старалась готовить его любимые кушанья. Наконец он научился вовсе не смотреть ей в лицо, которое по-прежнему его ужасало, и думать только о ее доброте, и тем лучше это у него получалось, чем больше он узнавал о других городских домах, где селили его соотечественников, оказавшихся в том же положении, что и он. Выяснилось, что живется в тех домах куда хуже, и хозяйки там злы на язык, прижимисты за столом и презирают все народы кроме своего собственного.

Одна странность не переставала удивлять Юаня, когда он о ней задумывался: эта неприятная женщина с громовым голосом когда-то была замужем. У него на родине это никого не удивило бы, ведь до наступления новых времен молодые сочетались браком с теми,