Последняя книжная вечеринка - Карен Дюкесс

За спиной я услышала, как кто-то сказал:

– Оу, у нас потеря бойца. Знаешь, кто это?

– Нейл Клагмен, наверное, – ответила женщина. – Во всяком случае, я слышала, что кто-то так его называл.

– Клагмен? Он местный?

Я обернулась и увидела, что они уже уходят. Я искренне радовалась, что мы стояли достаточно далеко от дома и что других свидетелей не было.

Фрэнни поднялся и попытался оттянуть Генри обратно к дому.

– Я в порядке, – сказал Генри, стряхивая его руки. – Не переживай за меня. Я в полном порядке.

Я снова коснулась его плеча. На этот раз он повернулся ко мне, но на его лице было такое презрение и снисходительность, как будто он не понимал, с какой стати меня вообще это касается, и я поняла, как сильно ошибалась, думая, что могу утешить его.

Пошатываясь, Генри пошел вниз к теннисному корту и исчез в темноте. Фрэнни провел рукой по своим длинным волосам. Он протянул руку к Лил, которая не смотрела на него, но позволила ему себя обнять. Они ушли в сторону от дома. Джереми, оставаясь на земле, смотрел на меня с отвращением.

Мне хотелось закрыть лицо руками, стереть из памяти весь этот вечер. Однако я повернулась и быстро ушла в дом. Я продиралась через толпу гостей на кухню и в зал, когда Альва схватила меня за руку, спрашивая:

– Что случилось?

Я не могла заставить себя говорить и просто покачала головой и отошла от нее. Я почти добралась до двери, когда услышала из гостиной западновирджинский вопль Малькольма:

– Я знаю, кто ты, дорогуша! Я знаю и все эти эдвардианские наряды, и все свои старые издания. Ты, милочка, мисс Зулейка Добсон!

Уже немало набравшись, Малькольм балансировал на поручне дивана в гостиной, одна его рука была закинута на плечо Эрика Бакстера, рубашка которого была расстегнута до самого пупка, обнажая гладкий загорелый торс. Не отвечая Малькольму, я вышла на улицу, хлопнув дверью. Все еще держа в руках роман Генри, я быстро шла по длинной дороге. Я приподняла подол платья и, не замедляя шага, наступала на бумажные пакеты и гасила эти их свечи одну за другой.

45

Я могла сдерживать слезы только до тех пор, пока не включила двигатель. Когда я повернула на трассу 6, картинка перед моими глазами поплыла. Увидев поворот на Лонгнук-Бич, я резко повернула направо. Сжав руль так сильно, что у меня заныли ладони, я ехала, превышая скорость и отчаянно желая скорее добраться до пляжа.

Как я и ожидала, парковка была пустой. Я оставила туфли в машине и пошла к началу тропинки, которая вела к морю. Луна, почти полная, прожектором светила на воду и подсвечивала песок. Но вместо того, чтобы пойти вниз, я свернула и пошла по тропинке, которая шла вверх к дюнам, через траву, игнорируя знак «Вход на дюны запрещен: опасность оползня». Собрав юбку и держа ворох ткани в руках, я шла по песчаной тропинке наверх, забралась на уступ, потом на следующий, потом еще, выше и выше, пока у меня не заболели ноги. Мой пульс был бешеным. Чем ближе я была к вершине, тем больше усилий приходилось прилагать, и вот я уже побежала, пока не добралась до самой вершины. Она была на высоте больше трехсот метров над уровнем моря. Прохладный влажный воздух свистел и развевал мои волосы, так что они оказывались то сзади, то перед моим лицом. Намокшие пряди били меня по щекам и попадали в рот. Мое лицо было мокрым и соленым от слез и морского ветра.

Повернувшись спиной ко всему Труро, я вспомнила предсказание Фрэнни, сделанное, когда он притворялся, что умеет гадать по ладони, о том, что я окажусь наверху высокой песчаной дюны ночью с красивым незнакомцем. Это казалось мне сейчас жестокой шуткой. Я кричала на ветер и чувствовала себя ужасно глупо. Я хотела выместить гнев на все и всех – на Генри и Тилли, на Фрэнни и Джереми и на себя. Я схватила платье и пыталась разорвать его по шву, выругавшись от безысходности, когда у меня это не вышло. Я наклонилась и взяла камень размером с кулак, затем бросила его вниз с горы, жалея, что не могу докинуть его до моря.

Я стояла в своем длинном замызганном платье над океаном, злая и запутавшаяся в жизни. Я не могла понять, как все изменилось настолько неожиданно, что я так сильно ошиблась насчет них всех. Неужели я была так увлечена Генри, что пропустила все остальное?! Джереми просто лгал самому себе, уж в этом я была уверена. Но был ли он прав насчет меня?

Я смотрела на стену песка, уходящую вниз под наклоном к темному пляжу. Она была такой крутой, но я знала, как можно спуститься. Я делала это каждое лето, когда была маленькой. Я сделала шаг, потом прыжок, потом еще один, быстрее и дальше, с каждым прыжком все больше времени находясь в полете. Так я спускалась по дюне, мои ноги приземлялись и отрывались от песка и кусков глины – я летела вниз, пока не поняла, что уже никуда не лечу, а только несусь вперед по пляжу, почти падая, пока наконец не добежала почти до кромки воды и не замедлилась.

Запыхавшаяся, я вошла в воду, позволяя волнам омывать мои ноги и бедра. Мое платье пропиталось водой и стало тянуться за мной, как водоросли. Я сняла его и бросила на песок. Я шла наверх по пляжу в одном нижнем белье, пока луна не скрылась за облаком и я не почувствовала свежесть. Я поднялась по тропинке на дюну и наверху повернулась, глядя на океан – его волны бились о берег, как тени.

Не стряхивая песок с ног и рук, я поехала домой босая, позволяя машине свободно вилять на пустой дороге. Дома я приняла душ, затем села на кровать и сидела в полотенце, уставившись в темноту. Я не вышла из комнаты и через пару часов, когда услышала, что пришел Джереми. Спалось плохо. Когда взошло солнце, я оставила свои бесплодные попытки. Я вышла из дома прежде, чем кто-либо мог проснуться, и не видела ни единой живой души, когда шла пешком по грязной дороге к заливу. Был отлив, так что я пробиралась по мелководью, поднимаясь на гладкие островки отмели, которые тянулись по Грэйт-Холлоу-Бич. Вода