Последняя книжная вечеринка - Карен Дюкесс

Я пролистала страницы, не в силах сказать что-то связное:

– И прокаженную девочку не крал? И ее возлюбленного? И невероятную историю любви? Судя по тому, что я успела прочитать, это та же самая история.

– Успокойся, – тихо сказал Джереми.

К нам ковылял бородатый мужчина в длинном темном пальто и с весьма убедительной деревянной ногой.

– Вы не видели Джоан? – спросил он. – Она в костюме кита. Нигде не могу ее найти.

Джереми покачал головой и схватил меня за запястье, утягивая подальше от дома вниз по склону к теннисным кортам. Он повернулся ко мне перед тем, как остановиться. Он был выше меня и очень крепко держал меня за руку.

– Моя книга совсем не похожа на книгу Генри, – сказал он, возвышаясь надо мной. – Я использовал только некоторые опорные моменты, и все. Она совершенно другая, не говоря уже о том, что у него совершенно деревянный язык.

– Деревянный? Да какая разница? – сказала я, сделав шаг вверх по склону, чтобы быть с ним на одном уровне. – Ты не можешь так просто написать историю на основе чужой и молча выдать ее за свою.

Джереми ухмыльнулся, от чего я еще больше разозлилась на его изворотливое объяснение о том, что якобы он взял только саму «суть», сохранив идею, но развивая ее до тех пор, пока она не станет чем-то совершенно другим.

– Это не просто «взять суть», – сказала я, повышая голос. – Это плагиат!

– Это не плагиат. Я взял его идею и сделал ее лучше.

– Ты поменял Гаваи на Непал, разве этого достаточно? – сказала я. – Есть ли лепрозории в Непале? Я вдруг подумала, а бывал ли ты там вообще? Или это твое приключение тоже ложь?

– Да, я был в Непале.

Джереми попытался отнять у меня книгу. Я потянула ее обратно.

– Не трогай! – воскликнула я.

– Художники все время рисуют одно и то же, – сказал он. – Подумай обо всем, что когда-либо создавалось. Некоторые картины удачны, а некоторые – ужасны, но никто не говорит: «Ты украл мою идею, нарисовав миску с фруктами».

– Это попросту нечестно, Джереми. Тут другое. Это не тот случай, когда вы с Генри видели одно и то же и по-разному это интерпретировали. Ты взял то, что принадлежит ему.

Джереми покачал головой:

– Все, что у него было – это сюжет, а брать сюжет – это честная игра. Писатели все время используют одни и те же истории, и никто не обвиняет их в плагиате. Посмотри на Шекспира. Почти все его сюжеты – краденые.

– Теперь ты приравниваешь себя к Шекспиру?

– Нет, – с нажимом сказал Джереми. – Я просто хочу сказать, что у Генри была хорошая идея в плохом исполнении. Я думаю, он стеснялся этого романа, поскольку я никогда не слышал, чтобы он упоминал о нем. Возможно, поэтому он стал заниматься журналистикой.

Я увидела белое пятно, мелькнувшее среди деревьев у теннисного корта, и услышала низкий смех Фрэнни. Джереми проследил за моим взглядом. На несколько секунд мы прервали наш разговор и смотрели, как Фрэнни и Лил продираются через заросли. Джереми покачал головой, как будто ему это не впервой это видеть:

– Отлепиться друг от друга не могут.

Я не была готова менять тему разговора. Я села на траву, буклет остался лежать у меня на коленях. Джереми сел рядом. Я спросила, когда он его прочитал. Он рассказал, что это было во время первого года обучения в Вассаре, когда он приехал к Фрэнни в Труро на День благодарения. Генри предоставил ему полный доступ к своей библиотеке, агитировал его брать оттуда любые книги.

– И ты решил прикарманить его историю?

– Она осталась в моей памяти, вот я ее и переделал.

Джереми смотрел на меня, надеясь, что я соглашусь с ним. Он хотел успокоить себя, потому что где-то в глубине души он, должно быть, знал, что поступил неправильно. Джереми сказал:

– Не сейчас, но я собираюсь рассказать ему. Может быть, завтра.

У него было печальное выражение лица. А потом я вспомнила о блошином рынке.

– Он уже знает, что ты это сделал, – сказала я тихо. Джереми был озадачен. –  Я сказала ему.

– Когда ты могла сказать ему?!

Он посмотрел в сторону дома, как будто ожидал, что Генри сейчас выйдет с кухни после того, как я рассказала ему все по пути сюда. До нас доносилась музыка – заунывные звуки баллады Линды Ронстадт и громкий женский хохот.

– Я сама не знала об этом. Мы с ним были на блошином рынке в Уэлфлите, и я нашла там книгу «Уайнсбург, Огайо». Она напомнила мне о тебе, и я рассказала ему о том, что ты заключил контракт на новую книгу, ну, и о твоем романе. И описала ему весь сюжет.

Теперь мне вдруг стало понятно, почему Генри вел себя так. Нет, он не испытывал ревности по отношению к Джереми, не был огорчен тем, что я значительно моложе его. Он был расстроен тем, что Джереми не просто написал роман о «запретной любви в Гималаях», как прежде думал Генри, он украл его историю. Я не знала, что я должна была чувствовать от того, что Генри не поделился со мной своим первым шоком, – облегчение или грусть. Он, должно быть, пошел домой и отыскал этот буклет. Тогда понятно, почему он был в спальне. Он, скорее всего, обсудил это с Тилли – возможно, поэтому они оба были так холодны с Джереми и не пригласили его переночевать у них.

Я посмотрела вверх и увидела, что Джереми пристально смотрит на меня. Он выглядел обескураженным. И еще разозленным. Тихим шепотом, как будто он хотел отсрочить неизбежный ответ на свой же вопрос, Джереми спросил:

– А почему ты была на блошином рынке с Генри?

Я почувствовала, как кровь приливает к лицу. Я посмотрела вниз на свои коленки. Я чувствовала, как Джереми смотрит на меня, как ждет, что я заговорю. Боясь посмотреть ему в глаза, я отвела взгляд, что, видимо, подтвердило его подозрения.

– Боже, скажи, что это не так. Сначала Фрэнни, а потом его отец? – спросил он, вставая и возвышаясь надо мной. – Это какое-то ужасное извращение. Как будто какая-то странная форма инцеста.

Мне стало нехорошо.

– Это не так, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, и поднялась, чтобы стоять с Джереми лицом к лицу. – И это не имеет никакого отношения к тому, что ты украл роман Генри. Это ты перешел черту, а не я.

– Перешел черту? И это мне говорит девушка, которая