Последняя книжная вечеринка - Карен Дюкесс

шутки, которую Генри непременно оценит, но и потому, что мне хотелось побывать в роли роковой женщины. Это было бы идеальной кульминацией моего лета – не просто побывать на книжной вечеринке, но также быть красивой и элегантной, очаровывать гостей, как могла бы это делать Зулейка. И я рассказала Джереми о Максе Бирбоме и об эдвардианской героине его сатирического романа.

– Зулейка Добсон? Впервые слышу. Сомневаюсь, что это хоть кто-то сможет угадать, – сказал Джереми.

– Генри угадает, – сказала я и вздохнула.

– Почему ты так думаешь? – несколько настороженно спросил он.

– Это одна из его любимых книг, он все время о ней говорит, – ответила я быстро. – Ему не Зулейка нравится, а автор Макс Бирбом. Он его просто боготворит. Это его остроумие, его сатиру и то, сколько в нем истинно британского. Все, кто знает Генри достаточно хорошо, не могли не слышать об этом.

Меня внезапно охватила невероятная печаль, стало грустно и за Генри, и за себя саму. Последние несколько недель были такими невероятными, я ощущала такую свободу. Я чувствовала себя такой счастливой, когда мне удавалось рассмешить Генри и когда он вздыхал от удовольствия. Я знала, что это когда-нибудь закончится, точно так же как знала, что дни станут короче, а ночи холоднее. Но видеть, как все рушится – вот так, неожиданно, как Генри настолько подавлен, что ему нет до меня никакого дела, было выше моих сил. Для меня это было и больно, и неправильно. Чувствуя, что могу расплакаться, я сказала Джереми, что мне нужно в туалет.

– Я скоро вернусь.

Люди в доме были взбудоражены и впечатлены сценой, которая только что произошла на веранде. На кухне было не протолкнуться, там несколько человек окружили лохматого парня в черных солнечных очках от «Рэй-Бэнс» и в темном костюме, пытаясь отгадать, какого персонажа изображал он.

– Вот вам серьезная подсказка, – сказал парень. – У меня нет имени. А вот еще одна.

Он наклонился над кухонным столом и сделал глубокий вдох, делая вид, как будто он вдыхает кокаин. Пока я проталкивалась в холл, кто-то крикнул:

– Я понял! Ты тот парень из книги «Яркие огни, большой город»!

Дверь в ванную оказалась заперта, поэтому я стала подниматься по лестнице, обходя пару, сидевшую на ступеньках – они держались за руки и перешептывались. Их костюмы были самыми очевидными из всех, что мне встретились за этот вечер, но, тем не менее, было странно смотреть на романтическое свидание между Шерлоком Холмсом и Эстер Прин из «Алого письма». Наверху, к своему большому огорчению, я обнаружила, что дверь в ванную закрыта, я слышала за ней чей-то смех. Теперь я не просто хотела побыть в одиночестве, мне действительно нужно было в туалет.

Дверь в спальню Генри и Тилли была прикрыта. Я тихонько постучалась. Когда никто не ответил мне, я прошла через комнату в их ванную, села на унитаз и схватилась руками за голову. Как я могла пропустить все, что на самом деле происходило в доме Тилли и Генри? Мне захотелось найти Генри и рассказать ему все. Но что я ему скажу? Я посмотрела в зеркало и с унынием заметила, как растрепались мои волосы. Я умылась и прошлась руками по волосам, которые превратились в один большой колтун. Сережки больно сжимали мочки уха, поэтому я сняла их и оставила в ракушке, лежащей позади унитаза.

Из окна я видела людей, бесцельно кружащих по лужайке, до меня доносились строчки из песни «Rock Lobster». Мне казалось невероятным то, что вечеринка была в самом разгаре, что, несмотря на то, что случилось, несмотря на то, столько людей стало свидетелями этой сцены, праздник продолжался. Я увидела Генри – видимо, он пытался вести себя как ни в чем ни бывало, разговаривая с Малькольмом, который сложил перед собой руки, как бы защищаясь. Я понадеялась, что причина была в чем-то другом, а не в том, что Малькольм еще не отредактировал главы рукописи и сообщает об этом Генри.

Я вышла из ванной и осмотрела спальню. Она была точно такой же, какой была в тот первый раз. Белое постельное белье, кровать, как обычно, заправленная. Свечи повсюду. Я вспомнила, как я тогда подумала, что эта спальня говорит об их браке все, что мне нужно знать. С какой стати я решила, что то, что мне кажется, или даже то, что люди говорят сами о себе, имеет хоть какую-то связь с реальностью?

На прикроватной тумбочке стояла маленькая фотография в серебряной рамке. Я взяла ее в руки. Это была фотография Генри, которую я прежде не видела. Он выглядел молодым и сильным, балансируя на одной ноге на деревянных качелях, свисающих с дерева, и смотрел в камеру, улыбаясь, как будто был влюблен в фотографа, кем бы тот ни был. Я бы хотела, чтобы он смотрел на меня таким взглядом. Когда я поставила фотографию на место, мое внимание привлек небольшой буклет. Тонкая серая книжица. На обложке было написано: «Решимость: новелла. Работа Генри С. Грея. Йельский университет, весна 1955». Я улыбнулась. Генри никогда не говорил мне, что писал художественную литературу. Я с любопытством открыла книжку.

Но когда я читала первые параграфы, мое сердце начало биться все чаще от ощущения дежавю. Новелла начиналась с описания девочки, блуждающей по пышно цветущему саду. Та забралась на изгородь из кованого железа и глядела с нее на море. Девочка жила на гавайском острове Молокаи, который был примечателен по двум причинам – своей формой он напоминал акулу, а еще там располагалась Калопапа, колония прокаженных.

43

Я пробегала взглядом по страницам романа Генри, не веря своим глазам. Главный герой, одинокий и красивый парень-подросток, оказался заперт в колонии, как в ловушке. Я листала страницы и дошла до последней главы, до эпизода, где девушка, забравшись высоко на дерево, с печалью смотрит, как парень, которого она любит, идет по длинной тропинке через джунгли. Я была в замешательстве. Я не могла понять, как Генри мог знать сюжет романа Джереми, пока не догадалась, что это попросту невозможно.

Я побежала вниз и нашла Джереми снаружи – он стоял, прислонившись к деревянному стулу. Когда он увидел меня, он улыбнулся, но когда я подошла ближе, выражение его лица сменилось с радостного на настороженное.

– Ты украл сюжет! – сказала я. Мое сердце громко билось. Я была возмущена и разочарована.

Джереми побелел. Он посмотрел на буклет в моих руках.

Скрестив руки и сделав шаг назад, он сказал:

– Я ничего не крал.