Маленькие мужчины выросли - Луиза Мэй Олкотт

Баэр, не умел обращаться с деньгами. В уплату долгов ему пришлось бы снять со счета все до последнего доллара и остаться на полгода без гроша – если, конечно, не написать домой с просьбой прислать еще. Однако Нат скорее умер бы с голоду, чем пошел бы на такое; первым его побуждением было поискать счастья за карточным столом, чем его нередко искушали новые друзья. Но он обещал мистеру Баэру не поддаваться пороку и даже удивился когда-то такому предположению, а теперь решил не добавлять очередной пункт в длинный список собственных прегрешений. Брать в долг он не станет, попрошайничать – тоже. Как тогда поступить? Ведь надо оплатить эти чудовищные суммы, да и учебы никто не отменял – если отчислят, он вернется домой с позором. А тем временем надобно как-то жить. Как? Удрученный Нат вспоминал безрассудства последнего месяца и даже не заметил, как встал и принялся бродить по уютным комнатам, погружаясь в Топи Уныния – и не нашлось дружеской руки, способной его вытянуть. По крайней мере, так он думал, пока не внесли еще почту, и среди свежих счетов лежал потрепанный конверт с американской маркой в уголке.

Какая долгожданная весточка! Как жадно Нат вчитывался в страницы, исписанные добрыми пожеланиями домашних! Каждый черкнул от себя строчку, и при виде каждого родного имени глаза Ната все больше туманили слезы; прочитав прощальные слова: «Храни Господь моего мальчика! Мама Баэр», – он не выдержал и, уронив голову на руки, пролил на бумагу дождь слез: они облегчили ему душу и смыли ребяческие прегрешения, последствия которых тяжким грузом лежали теперь у него на сердце.

– Бедные, как они меня любят, как мне доверяют! Как горько они разочаровались бы, если бы узнали о моей дурости! Уж лучше я стану играть на улице, как раньше, чем попрошу у них денег! – воскликнул Нат, утирая слезы: он их стыдился, хотя они принесли ему утешение.

Теперь он яснее понимал, как следует поступить – через все моря к нему протянулась рука помощи, и Любовь, великая утешительница, вытащила его из Топи и указала на путь к узким вратам, за которыми лежит спасение. Когда Нат перечитал письмо и с чувством поцеловал нарисованную в уголке маргаритку – цветок, связанный с именем милой Дейзи, – в нем пробудилась сила на борьбу с целым светом. Следовало оплатить счета, продать все, что только можно, и съехать из дорогостоящей квартиры, а вернувшись к экономной фрау Тецель, найти себе работу, как делают многие студенты. Надо расстаться с новыми друзьями, отказаться от развеселой жизни эдакого беспечного мотылька и занять свое место среди трудяг – дождевых червей. Это по совести, пусть и тяжело было несчастному юноше совладать с мелочным тщеславием, забыть о дорогих молодости развлечениях, признаться в собственной глупости и сойти с пьедестала, ожидая насмешек, издевательского хохота и забвения.

Нат призвал на помощь всю гордость и решительность, ибо по натуре был чувствителен, тяжело воспринимал унижения и неудачи: только врожденная неприязнь к подлости и обману удерживала его от просьб о помощи или бесчестного способа скрыть свои прегрешения. В ту одинокую ночь ему внезапно пришли в голову слова мистера Баэра, и он вспомнил себя в Пламфилде, еще мальчишкой: он тогда наказывал учителя в назидание самому себе – робость побудила его солгать.

«Больше он не будет страдать вместо меня, а я не буду больше увиливать, как последний подлец. Выложу все профессору Баумгартену и спрошу у него совета. Я бы охотнее пустил себе пулю в лоб, но тут ничего не попишешь. Затем продам вещи, оплачу долги и вернусь туда, где мне место. Уж лучше честная нищета, чем жизнь галчонка среди павлинов».

Улыбнувшись, невзирая на беду, Нат оглядывал изящную квартиру и вспоминал, откуда он родом.

Он сдержал слово и с облегчением выяснил, что профессору не впервой было выслушивать подобные истории: он согласился с планом юноши, мудро рассудив, что урок пойдет Нату на пользу, великодушно предложил помощь и дал слово не сообщать другу Баэру о глупой истории, покуда положение не исправится.

Первую неделю нового года наш транжира покаянно распродавал лишнее, а день рождения провел в одиночестве в тесной квартирке под самой крышей дома фрау Тецель – на память о прежней роскоши не осталось ничего, кроме подарков от миловидных барышень, которых глубоко печалило его исчезновение, – к сожалению, за эти вещицы выручить денег не удалось. Друзья среди юношей встретили эту новость насмешками и жалостью, а после позабыли о нем, за исключением одного-двух приятелей: те щедро раскрыли для него кошельки и обещали не бросать. На сердце у Ната было тяжело и одиноко: он угрюмо сидел у скромной печи и вспоминал последнее Рождество в Пламфилде – в этот час он как раз танцевал со своей Дейзи.

Из размышлений его вырвал стук в дверь: ответив беспечным Herein[55], он с любопытством ждал, кто же ради него поднялся на такую высоту. Как выяснилось – добрая фрау: она гордо несла поднос с бутылкой вина и великолепным тортом, украшенным свечками и сливами всевозможных оттенков. За ней последовала фройлен Фогельштайн с розой в цветочном горшке – седые букли ее качались, а лицо светилось дружелюбием:

– Дорогой герр, мы пришли с поздравлениями и подарками в честь этого памятного дня. Наилучшие пожелания! И пусть в новом году пышным цветом расцветает удача – так желаем мы, ваши сердечные друзья!

– Точно так, дорогой герр, – добавила фрау Тецель. – Поешьте с душой приготовленного kuchen[56] и выпейте хорошего вина за здоровье любимых в далеком краю.

Удивленный, но тронутый заботой добрых соседок, Нат поблагодарил обеих и пригласил разделить с ним скромную трапезу. Женщины с радостью согласились – они по-матерински жалели бедного мальчика, знали о его невзгодах и решили предложить посильную помощь, добрые слова и необходимые для жизни мелочи.

Поколебавшись, фрау Тецель упомянула подругу, которую болезнь вынудила покинуть оркестр одного простенького театра, – она с радостью отдала бы свое место Нату, вот только примет ли он столь скромную должность?.. Краснея и играя с лепестками роз, точно робкая девица, добрая старушка Фогельштайн спросила, не захочет ли он в свободное время преподавать английский в школе для девочек, где сама фройлен давала уроки рисования, – жалование обещали небольшое, зато постоянное.

Нат с благодарностью согласился на оба предложения – от женщин помощь принимать не так унизительно, как от лиц своего пола. Скромный доход поможет ему прожить, а опыт собственной учебы позволит недурно обучать остальных. Довольные своей маленькой хитростью, дружелюбные