Черное ожерелье - Шерхан Муртазаев

Мгновенно собралась встревоженная, гудящая толпа. Донесся треск мотоцикла. Потом прорвались крики, резкий свисток. Услышав знакомые звуки, Нариман понял, что остался жив. Открыл глаза. Но ничего не увидел. Саднившей ладонью провел он по лицу. Рука ощутила что-то клейкое и теплое. Кровь, понял Нариман. Его кровь. Глаза целы, но их залило кровью.

— «Скорая помощь»! Где «скорая помощь»? Телефон! — шумели люди.

«Неужели я так сильно ранен?» — подумал равнодушно Нариман, пытаясь встать на ноги.

— Не двигайся, парень!

— Лежите спокойно! Вам нельзя шевелиться!

Кому они говорят? Кому нельзя вставать? Нариман уже был на ногах. Попробовал сделать несколько шагов. Это ему вполне удалось. Значит, и ноги целы. А лоб он рассек о каменный парапет.

— Ничего страшного! — сказал он собравшимся. — Жив и цел. — Он пытался улыбнуться, в то время как незнакомая женщина вытирала его лицо своим платком.

— Где мальчик?

Припомнился крылатый вопрос Горького: «А был ли мальчик-то?»

— Да цел он и невредим. Вот он стоит, как огурчик, — уговаривал любопытных милиционер.

— Почему вы не вызовете «скорую помощь»? — строго обратился кто-то к милиционеру.

— Я вижу, тут и без «скорой» можно обойтись, — примирительно ответил страж порядка. — Опасности нет никакой. Все, граждане! Расходитесь!

Нариман только теперь заметил, что милиционер крепко держал за руку малыша, словно боялся, что тот удерет. У пацана зажат под мышкой оранжевый мяч. Теперь он его не упустит.

— Как вы себя чувствуете? Неплохо? Нигде не болит? Все же надо бы вас врачу показать. Подождем, сейчас должен подъехать наш мотоцикл. За той машиной погнался, что вас сбила. Вот-вот будет. Никуда не убежит. Не было такого. Кстати, вы не заметили номера? Жаль, что не обратили внимания. Но ничего, не скроется. В сторону Жанатаса поехал. Наши сотрудники следом идут. Нет, не упустят.

— С вашего разрешения, я, пожалуй, пойду, — сказал Нариман. — Надо поспеть на последний автобус.

— Не знаю, право, — засомневался милиционер, — можно ли вам? Впрочем, ладно. Только нужна ваша фамилия.

Милиционер достал блокнот и карандаш, приготовившись записывать.

— Фамилия?

— Данаев.

— Имя?

— Нариман.

— Где работаете?

— Нартас.

— Кем вы там работаете?

Нариман замолчал, удивленный тем, что не может ответить на этот еще вчера такой простой вопрос. Только сейчас он понял, что с тех пор, как покинул горком, он уже больше никто.

— Трудный вы задали мне вопрос, товарищ милиционер. Час назад я был главным инженером рудника Нартас, а сейчас я никто. Освободили меня от работы.

Милиционер внимательно посмотрел на Наримана и щелкнул себя по горлу:

— За это дело?

— Нет, дружок, я вообще не пью.

— Извините. Теперь остается записать ваш адрес. На случай, если вы потребуетесь как свидетель. Какая улица, номер квартиры?

— Улица голубых вагонов, — улыбнулся Нариман. — Спросите Данаева. Там меня каждая собака знает. Все, простите, я должен спешить.

— Ладно, идите. Счастливо вам, — козырнул милиционер и с силой полол руку Нариману.

Нариман взъерошил волосы на головенке малыша и пошел было, но вернулся. Люди еще не разошлись. Они пропустили Наримана. Он вернулся, потому что краем уха услышал ответы мальчика на вопросы милиционера.

— Как тебя зовут?

— Булат.

— А фамилию свою знаешь?

— Знаю. Хамзин.

Нариман присел на цыпочки перед мальчиком и всмотрелся в его черты. Он был очень похож на мать.

— Тан-Шолпан! — прошептал Нариман, удивляясь капризам его неверной судьбы, и пошел прочь, удивив зевак.

* * *

В голове постоянно билась мысль, когда возьмут под стражу. Он пытался не думать об этом, но страх ареста не покидал его. Вспыхивала обманчивая надежда, что там все выяснили и признали его невиновным, но тут же гасла. Все решено. Авария была. Большая. Обошлась дорого. А затеял все он, и только он! Нет, ему никогда не оправдаться и не доказать, что он не виноват. Нет таких доказательств. Кто, если не он, виноват в аварии? Но ему-то каково? Ни на работе, ни в тюрьме. Хуже нет такой неопределенности.

Он старался не выходить из дома. Рано утром Марзия уходит на работу.

— Нариман, ты без меня не скучай, умница моя! — говорила она ласково. — Книги почитай, пластинки послушай, погуляй, если хочешь. Да, прошу тебя, если выйдешь, то купи в магазине продуктов. Каких хочешь. В обед я приду на перерыв, чай будем вместе пить.

Она прижималась к нему, целовала и уходила. Он оставался наедине со своими мыслями, но становилось все же легче.

Только любовь Марзии была ему опорой в эти нелегкие дни. Да друзья. Марзия поддерживала его, вселяла надежду и веру, не позволяла впадать в тоску. Триста тонн тротила и аммонита взорвались не в карьере, а в сердце Наримана, и взрыв этот не затух, он продолжал разрастаться, давя своей страшной силой на стенки сердца.

А дым от массового взрыва на карьере давно уже разошелся. После того страшного бурана наступили ясные, морозные дни. Экскаваторы отрыли и пустили в ход, заработала подстанция, теперь очищали от завала железную дорогу. Теперь больше не слышны взрывы в карьере. Лежит размельченная массовым взрывом руда, черпают ее ковши экскаваторов и грузят себе на «БелАЗы».

Ему казалось, что без него Нартас остановится, что без него не обойтись. Однако жизнь не замерла. Все шло, как и прежде. Обязанности главного инженера на руднике временно исполнял Аманкул Ахрапов. Дела у него обстояли превосходно. Руда грузилась и отправлялась без минуты простоя. План значительно перевыполнялся.

Каждый день забегает Женя Антонов, приносит новости. Он сказал, что создана новая объединенная комиссия представителей из Алма-Аты, Союзфосфора, области и Карасая. Комиссия заново проверяет все обстоятельства аварии. Несколько раз приезжал Оника.

— Где Данаев? — спрашивал он.

— Вроде бы женился, медовый месяц у него, — посмеялся Жарас Хамзин.

Аманкул подтвердил.

— Хорошо, не будем его пока беспокоить, — сказал тогда Оника.

«Пока не будем беспокоить». Что значит «пока»?

— Справедливость в конце концов восторжествует! — не уставал повторять Женя.

Нариман о многом думал в одиночестве. Он снова и снова составлял расчеты общего взрыва, но ошибку не находил. Это сводило с ума. Голова становилась тяжелой. Он рвал бумаги и швырял их в печь. Нет, расчеты ничего не доказывают. «Неужели все же я виноват?» Его начали одолевать сомнения, им овладевало отчаяние.

* * *

Сегодня по-особому ясный и светлый день. Не хочется отрывать от неба глаз, такое оно синее. Слышна капель, тают сосульки. Похудел снежный покров, окрашенный небом в голубоватые тона. Даже надоевший за зиму снег сегодня красивый, веселый, радостный. Лебединые крылья весны. Горы похожи на бусинки, нанизанные на шелковую нить. Черное ожерелье…

Нариман стоял у окна, смотрел на горы