Черное ожерелье - Шерхан Муртазаев

— Во взгляде их много тайны и скрытых чувств. Звери не умеют плакать. Если бы они умели плакать, то все посетители зоосада утонули бы в их слезах. Совсем не нужная жестокость. Зверинцы-то появились в старину для забавы королей и цезарей, ханов, шахов и беков. Не от насущной необходимости для простого народа родилась забава. Будь на то моя власть, отпустил бы я всех зверей на свободу и закрыл бы зоопарки навсегда. Архара гораздо интересней видеть не за железной изгородью, а вот таким, гордым и вольным, стоящим на вершине утеса. Ты посмотри, как он прекрасен! Просто сказка!

— Ой, нет! Это наш архар! — не выдержала Марзия. Голос ее вырвался неожиданно громко и звонко.

Архар подогнул переднюю ногу, подтянул ее под себя, нагнулся, повернул голову к людям, стоявшим на дне ущелья, и какой-то миг настороженно смотрел на них. Потом, не теряя достоинства, одним прыжком скрылся в камнях.

— Не узнал! — с горьким сожалением сказала погрустневшая Марзия.

— Да нет, это другой архар, — пытался утешить ее Нариман.

«Твой архар давно уже почил в объемистых желудках Жараса и Аманкула», — сказал он про себя, но открыть правду Марзии не решился. Даже малая надежда на то, что бродит архар где-нибудь среди камней, и та хороша. Что изменится, если скажет Нариман, что убит ее архар выстрелом Жараса? Марзия верит, что ее домашний архар живет в горах. Так пусть продолжает верить.

— Вернемся, — попросила Марзия, расстроенная встречей с горным дивом.

Возвращались они не по старой своей лыжне, а вышли на противоположный склон ущелья, на солнечную его сторону, и стали прокладывать новую лыжню. Путь их невольно становился извилистым, потому что идти приходилось среди кустов терна и боярышника, обходить деревья, стволы диких яблонь. Когда перевалили они через пологую часть склона, перед ними открылась белая равнина с небольшим кладбищем. В центре его высился белоснежный, сверкающий на солнце мавзолей. Приземистые могилы с пирамидками, увенчанными полумесяцем, огороженные глинобитными или железными заборчиками, терялись рядом с его великолепием. Сложенный из белого силикатного кирпича, не подвластного ни ветрам, ни дождю, под куполом, обитым цинком, мавзолей был построен на века. Надпись на большой мраморной плите гласила: «Ахрап Туребаев. 1901—1969 гг». Свежая могила. Возведена не раньше осени. Точно такой же силикатный кирпич сложен на товарной станции Нартаса. В самом конце прошлого лета привезли для строительства школы пять платформ. Не оттуда ли взяли потомки Ахрапа материал для мавзолея? У некоторых казахов совсем не осталось совести — ни заботы о детях, ни почтения к старикам.

Нариману вспомнился мавзолей святой матери Домалак у Бурулдая. Его не сравнить, конечно, с этим. Ни площадью, ни красотой, ни мастерством ни в какое сравнение не идет. Выходит, этот Ахрап Туребаев был особенно знатным, славным человеком?

— Ты не знаешь, кто это? Не отец ли Аманкула? — спросил Нариман, повернувшись к Марзии.

Та передернула плечами и отрицательно покачала головой.

— Рассказывают, что во время войны некто Базали разрушил мавзолей Домалак-апы, а когда жизнь наладилась после победы, стала сытнее и теплее, то решил восстановить его. С каждого дома собрал по рублю. Со всех, кто считал себя детьми Домалак, со всех ее потомков, были собраны деньги, и счета им не было, так много оказалось у нее детей. На них можно было не только отстроить заново один мавзолей, а целый город поднять. Но попали те деньги в руки нечестных людей, корыстных, бессовестных, и растеклись, как вода в песок впитались. И построили Домалак-апа маленькую гробницу из обычного красного кирпича, не выше шалаша колхозного сторожа. Но не в гробнице, в конце концов, дело, а в памяти народной…

* * *

Мощный ровный гул работающего экскаватора отрезало, как ножом. Из кабины высунулась голова Тока. Он заорал на шоферов «БелАЗов»:

— Эй! Кабеля не хватило! Чуть тронемся — и порвется! Придется вам постоять в длиннющей очереди!

А очередь была бородатого Саши. Он выскочил из кабины и принялся кричать:

— Эй, Ток! Как моя очередь подходит, так у тебя кабель кончается! Что за черт? Или издеваешься?! Загрузи меня, слышишь! А потом стой сколько влезет! На пару пластов-то, я думаю, кабеля хватит!

— Иди сначала сбрей свою страшную бороду, тогда уж ладно, нагружу твою старушку! — рассмеялся в ответ Ток.

— Нашел время для шуток, обормот! Ты, кореш, лучше давай отправляй меня!

— Ох ты, я твой «БелАЗ» нагружаю ковшами руды, а ты премии будешь ковшами загребать? Даже поделиться не догадаешься. В прошлом месяце ты сколько получил?

— Слава богу, не жалуюсь! Да и ты не прикидывайся несчастным. Знаем, как вы гребете, хоть и не считаем в чужих карманах. После взрыва лафа нам, а не жизнь. А вот каково Данаеву? Суда ждет, безработный сидит. Черт знает что!

Ток закурил сигарету. По извилистой дороге карьера, натужно ревя, ползли могучие «БелАЗы». Вскоре на ней вытянулась длиннющая очередь порожних машин. «БелАЗы» не помещались на небольшой разгрузочной площадке и теснились у завалов.

— Надо было найти виноватого, вот и нашли его, — сказал Ток. — Хотел как лучше, и влип. Неудачливый он мужик. А если по совести, не понимаю я чего-то, кореш. Одно знаю твердо — человек он честный… Э-э-э, заболтался я тут! Где же этот чертов электрик? Так и будем стоять?! Новому начальнику следовало бы проследить, чтобы простоев не было, а не торчать прямой ложкой в густой каше. Нет чтобы электриков прислать вовремя. Ох, уж этот Ахрапов! Чтоб у него на лбу палец вырос!

Сзади началась такая кутерьма, что хоть беги, зажав уши. Шоферы досадовали, злились, орали, матерились, давили беспощадно на клаксоны своих машин.

— Эй, чего стоим?

— Долго это будет продолжаться?

— Да вот кабель кончился, а электрика нет!

— А что за электрик? Кто он такой?

— А-а-а, так это «швец и жнец» Аманкула Ахрапова!

— Правду говоришь, его прихвостень! Сам хвалился не раз, что на все руки мастер.

— А мне-то что до его бахвальства! Пусть он трижды мастер, да будь на месте вовремя!

— А-а, алкаш этот? Вечно ходит и клянчит на похмелье!

Шоферы курили, проклиная вынужденное безделье, пьяницу электрика и нерасторопное начальство. Повылезали из кабин, собрались на солнышке, и всем было чуточку не по себе без работы. Моторы не выключались, чтобы не застыли. Огромные «БелАЗы» тихо фырчали, пуская синие кольца дыма, словно курили в знак солидарности со своими хозяевами. Мерный рокот и чих моторов напоминал гул монотонного разговора.

— Раньше ждали взрыва по пять часов и более, а теперь, когда вот она,