Королева Парижа. Роман-фантазия о Коко Шанель - Памела Биннингс Юэн

«Матерь Божия, святая Тереза Маленький Цветок, молитесь обо мне».

Бой оставил завещание, по которому мне причиталось сорок тысяч франков. Такую же сумму он оставил другой своей любовнице, какой-то женщине в Италии, о которой он никому не рассказывал. Но не это стало самой глубокой раной. Он ничего не оставил Андре. Состояние Боя Кейпла перешло его жене и их дочери, а также еще не рожденному ребенку, которого Диана носила под сердцем.

А я даже не знала об этом.

Я думала, что он любил меня всей душой и всем сердцем, только меня одну.

В конце концов я поняла. Он любил, но недостаточно для меня и моего сына. В моем сердце огромная пустота заняла место Боя, и вокруг меня выросла стена. Мужчина, которого я любила и которому верила, предал мое сердце, мою душу, мой разум. Его поцелуи были ложью. Для меня 1919 год стал годом, когда умерла любовь. Я решила, что никому не доверю заботиться обо мне, кроме себя самой. Я ни от кого не буду зависеть, кроме себя самой. Защитой для меня станут только моя работа, мой талант и мои творения, включая и № 5, который появился несколькими годами позже.

Я поклялась, что у меня будет только одно обязательство в жизни: всегда защищать Андре.

Глава двадцать восьмая

Берлин

Осень 1940 года

Когда Коко и Динклаге вышли из поезда на Анхальтском вокзале в Берлине спустя неделю после встречи с адмиралом Канарисом, на них налетел пронизывающий ветер. Коко натянула на уши шляпку-клош, подняла воротник и туже затянула пояс пальто. Такие ранние холода, скорее всего, предвещали суровую зиму.

Она не взяла с собой багаж, поскольку не собиралась оставаться в Берлине на ночь. Шпац обещал, что после встречи с герром Шелленбергом у них будет достаточно времени, чтобы успеть на дневной поезд в Париж.

Пока они торопливо шли по платформе, Коко залюбовалась арочной крышей из стекла и металла.

– Каждый раз, приезжая в Берлин, я поражаюсь роскоши этого вокзала, учитывая врожденную суровость вашего народа. Это просто чудо, готика, но такая легкая и воздушная. – Она посмотрела на Шпаца краем глаза. – Ваша страна состоит из стольких контрастов, ты не согласен?

Шпац повел ее к терминалу и пробурчал на ходу:

– Помни о моем предупреждении, Коко. В Берлине следи за тем, что ты говоришь. – Она кивнула, дрожа от промозглого холода, и ускорила шаг.

Под стеклянной крышей находились шесть путей. Слева от них только что пришедший поезд выпустил пассажиров. Справа, на другой платформе, была толпа желавших сесть в поезд, и она напомнила Коко заполненные людьми вокзалы в начале июня, когда она бежала из Парижа перед немецким вторжением.

В Берлине в вагонах тоже теснились люди, лица прижимались к окнам, мужчины и женщины разного возраста и дети смотрели на мир широко открытыми глазами. У Коко по коже побежали мурашки: они выглядели испуганными. Что-то было не так, она это чувствовала. Бой всегда верил, что такие чувства приходят из других плоскостей существования, из прошлой жизни, и эти чувства реальны.

А когда такие чувства появляются, следует быть внимательным.

Коко замедлила шаг, повернулась к Динклаге и указала на переполненный поезд.

– Кто эти пассажиры, Шпац? Почему вагоны так переполнены? Куда они все едут?

Он пожал плечами.

– Ничего страшного, им просто некомфортно. После начала войны мы сократили количество гражданских поездов. Меньше поездов, меньше пассажиров. Им повезло купить билеты. – Шпац пошел быстрее. – Идем, надо поторапливаться, иначе мы опоздаем.

В конце платформы, когда они еще не дошли до главного входа в здание вокзала, Шпац свернул вправо.

– Нам не нужно проходить через охрану, – пояснил он. – Мы пройдем через королевский зал ожидания и выйдем на улицу.

Коко с иронией взглянула на него.

– Ты теперь обладаешь королевскими привилегиями?

– Пока меня не короновали, нет.

Вскинув руку в нацистском приветствии перед охранником, Шпац провел Коко через частный зал для приемов и вывел из здания вокзала. Они прошли мимо вереницы такси и рядов стареньких велосипедов и оказались на шумной площади.

– Вот наш автомобиль. – Шпац поднял руку. Большой черный «Мерседес» подъехал и остановился перед ними. – Нам следовало запланировать ночевку в Берлине. – Он кивком указал на отель «Эксельсиор» на другой стороне площади. – Но еще не поздно это сделать. Ты точно не передумаешь? Город очень красив вечером, даже при затемнении. Я покажу тебе мои любимые места.

Коко покачала головой. Шофер обошел автомобиль и открыл перед ними дверцу.

– Давай просто покончим с этим.

Когда авто отъехало от вокзала, Шпац сказал шоферу, чтобы тот отвез их в штаб-квартиру СС.

– Ко входу на Принц-Альберт-штрассе, – уточнил он.

Коко повернулась к нему и заговорила, понизив голос:

– Пожалуйста, Шпац, ты должен каким-то образом убедить герра Шелленберга как можно скорее одобрить мою кандидатуру. Я должна немедленно выехать в Мадрид. Чем дольше откладывается поездка, тем больше страдает Андре.

«Мерседес» остановился перед каменным многоэтажным зданием, стоявшим в маленьком и красивом, но совершенно безлюдном парке. По обе стороны от входа развевались огромные знамена со свастикой. На верхней ступеньке Шпац остановился перед двойными высокими и тяжелыми дверями. Охранник в уже знакомой Коко черной форме как будто знал его. Их руки одновременно взлетели в нацистском приветствии. Коко была ошеломлена, когда Шпац отдал короткую команду на немецком.

Взгляд охранника упал на Коко.

– Так точно, герр Динклаге.

Вестибюль был похож на улей, в котором люди в черной форме и с бесстрастными лицами торопливо проходили взад и вперед, перемещаясь во всех направлениях. К ним быстро подошел офицер, на его мундире сверкали руны, серебряные пуговицы и орлы.

После формальностей офицер что-то сказал Шпацу, но Коко не расслышала. Они как будто не соглашались друг с другом. Но Шпац взял Коко под руку и повел вперед, оставив офицера позади. Сапоги охранника громко застучали по полированному полу, когда он устремился следом, а потом пошел рядом с ними, не говоря ни слова. Когда они оказались в большом широком коридоре, Коко подняла глаза на немецкие буквы, вырезанные на арке.

Шпац нагнулся к ней и прошептал:

– Моя честь – это верность. Это девиз СС.

Коко не стала задавать вопросы. Шпац предупредил, что каждое произнесенное в этом здании слово ловят микрофоны, его записывают и анализируют.

На лифте они поднялись на другой этаж, потом прошли еще по одному коридору, на этот раз залитому холодным ярким светом. Шпац остановился перед дверью, а офицер, следовавший за ними, прошел дальше.

– Мы пришли. Здесь находится кабинет заместителя директора Шелленберга. Я дал