Три истории на моих поминках - Евгения Захарчук

Сложнее всего было с кольцами. Мы оба их никогда не носили. Решили, если в будущем где-нибудь увидим красивые, то купим. Но однажды я все же дошла до ювелирки в торговом центре у метро. Все кольца уродовали мои пальцы, после пяти неудачных попыток я вернулась домой, уничижительно бормоча под нос про пальцы-сосиски.

Отсутствие колец расстроило всех, абсолютно всех.

Даже сотрудницу в загсе. Когда мы вдвоем зашли в кабинет проверить документы, она спросила, есть ли у нас кольца. Надо отдать кольца ей, чтобы их вынесли во время церемонии. А колец не было. Мы постарались заверить ее, что все хорошо, все в порядке, ничего страшного не происходит. Мы вышли в зал ожидания, где уже собрались наши семьи.

На меня набросилась крестная — она приехала в загс прямо с дачи, и цветы у нее в руках тоже были дачные, герберы вперемежку с флоксами. В детстве мы с подружкой играли с их раскрывшимися бутонами как с куклами: венчики становились пышными бальными платьями, а основания — тонкими талиями принцесс. Мы старались не срывать цветы, собирать опавшие и больше всего ценили белые флоксы с розовой серединкой. Я все-таки иногда намеренно их срывала, а потом врала, что нашла на земле. И вот крестная срезала их для меня сама.

— Ох, какая ты красотка! — сказала она, потом повернулась к Саше, окинула его взглядом с головы до ног, от футболки до старых кед. — Ну а тебе просто привет.

Мы начали со всеми фотографироваться. Спустя пять минут сотрудница загса подошла к нам.

— Ребята, вы не передумали, может, у вас все же есть кольца? — спросила она громко, явно надеясь на родственников: вдруг кто-нибудь внезапно достанет кольца из кармана и прокричит: «Сюрприз!»

Мы снова принялись объяснять, что колец не будет. Даже бабушка подключилась, сказала: «Все нормально, они дурные просто». Это не помешало гостям широко улыбаться и утирать слезы во время бракосочетания. Не помню, когда в последний раз видела свою семью такой счастливой. Когда выпускалась из школы, может быть? Не так много больших событий я позволяла разделить со мной.

На улице я рассматривала припаркованный у загса для кого-то другого лимузин: вытянутый розовый «хаммер», обвешанный пластиковыми венками расцветки российского флага, с красными ленточками и золотистыми надписями «молодожены». Потопталась по разбросанному по асфальту для кого-то другого рису и фальшивым банкнотам и начала вызывать старшим родственникам такси в ресторан. Вдохновившись роскошью чужой свадьбы, я выбрала в приложении опцию «Комфорт плюс» вместо привычного «Эконома». Мы с мужем проконтролировали, чтобы все расселись по машинам с правильными номерами, потом вызвали такси и себе: тут моя рука дрогнула, и за нами приехал привычный «Хендай-Солярис».

В машине мы тихо переговаривались. «Не говори ничего конкретного, — предлагал Саша. — Давай будем вводить их в курс дел постепенно, не надо им пока знать, что сроки уже поджимают. Скажи между делом, что ну вот, пока это просто все в воздухе витает как идея. Минутку это обсудим, потом продолжим поднимать за нас бокалы как ни в чем не бывало».

Таксист высадил нас у грузинского ресторана. Однажды я приглашала семью на сырное фондю, дедушка ушел голодным. С японской доставкой произошло то же самое. Попробовал пару суши из вежливости, а дальше ждал человеческой еды. А вот с грузинской кухней у всех случилась любовь. Кроме меня: я не ем мясо и не люблю хачапури с сулугуни.

Разговоры в ресторанах у нас всегда идут неловко. Нужно время привыкнуть к обстановке. И понять, о чем говорить, когда вино подают в тонких бокалах, а официанты обращаются услужливо-вежливо.

Мы заказали хинкали, пхали, хачапури, от жадности набрали явно слишком много пирогов. Я отказалась от вина, сказала, что не хочу выглядеть оплывшей на свадебных фотографиях.

Постепенно все пообвыклись. Обсудили церемонию в загсе, поглядывали на соседний стол, там девчонки заказали «маму-хинкалину», и официант принес им хинкалину размером с большой торт, подождал, пока они начнут снимать происходящее на телефон, и сделал маме-хинкалине кесарево сечение: во все стороны потек околоплодный бульон, запахло кинзой, и объективам камер показались маленькие хинкалята. Родители Саши посетовали, что мы не догадались заказать себе такое шоу. Я все никак не решалась рассказать о наших новостях, хотела выждать еще немного. Смену блюд, например. Чай? Десерт? Если на них место будет. Или бутылку вина?

Приятный темно-желтый свет сменился на клубно-синий. Я посмотрела на часы: восемь вечера. Пятница в Китай-городе. Я отвлеклась от общей беседы, прикидывая, как именно мне сказать невзначай. Над нашим столом зафонила колонка, все вздрогнули.

— О, смотрите! — Бабушка махнула головой в сторону противоположной стены, чтобы не показывать пальцем.

Пока мы праздновали, официанты успели раздвинуть столы и вынести на освободившееся место синтезатор и микрофон.

— Добрый вечер, дорогие гости! — У микрофона стоял мужчина лет сорока: черная короткая борода, костюм, слишком официальный для такого места, и даже галстук.

Начала играть аранжировка, громкость выкрутили на максимум, музыка полностью перехватила внимание. Я обменялась растерянным взглядом с мужем. У меня что-то спрашивали, я не слышала ничего, кроме певца, переключившегося с репертуара Стаса Михайлова на песни на грузинском.

Мы попросили пересадить нас от колонки, но свободных мест не осталось.

Певец сделал паузу между песнями, чтобы сказать: «А сегодня в этом зале среди нас есть молодожены! Поздравляем их с этим прекрасным событием, и давайте вместе все прокричим: ГО-ОРЬКО-О-О!»

Следующая песня была для нас. Наши семьи сидели выпрямив спины и не знали, куда себя деть: танцевать никто не начинал, подпевать тоже было как-то неловко, есть уже не было сил, уезжать рано.

Наконец певец вставил микрофон в держатель, объявил пятиминутный перекур и вышел на улицу. Ушам полегчало.

Я почему-то принялась извиняться за слишком громкую музыку.

Боковым зрением я увидела через стекло двери, как певец выбрасывает бычок в мусорку. Надо было решаться.

— Слушайте, я хотела сказать кое-что. — Про эту фразу Саша мне потом будет говорить: «Ты бы еще на табуретку встала и постучала вилкой по бокалу». — Я прошла собеседование на позицию в Германии. Там еще не точно! Но если сложится, минимум два года…

И музыка включилась обратно, оборвав меня на середине оправданий. Я начала вглядываться в лица, все смотрели кто куда — в тарелки, в стену, но не на меня. Слушали музыку. Бабушка начала покачивать головой в такт и подпевать одними губами: «Помолимся-а за родителе-ей». Следующие сорок минут выступления никто даже не пытался разговаривать. Когда оно закончилось, я